Лошадь остановилась в нескольких шагах от Луи, едва не затоптав его насмерть. В это мгновение он потерял сознание от боли.
Очнувшись, он понял, что лежит связанный на банкетке кареты. Толстая корка запеклась у него на голове, несомненно — последствие удара копытом. Ему было трудно дышать. Он услышал, как книготорговец с грустью обратился к нему:
— Вы не оставили мне выбора, мсье Фронсак.
Оставшуюся часть путешествия Луи провел связанным на банкетке. Это был какой-то бесконечный кошмар: он жестоко страдал и часто терял сознание. Тюремщики почти перестали кормить его и не сводили с него глаз, даже когда он справлял естественную нужду.
Бреш торопил своих людей. Этапы стали удлиняться. Книготорговец понимал, что пленник может в любой момент отдать Богу душу, но не желал тратить время на лечение. Он обещал разбойникам вознаграждение, если они доберутся до Парижа не позднее ближайшего воскресенья.
Ибо предстояло решить последнюю трудную задачу: въехать в Париж с пленником. У городских ворот муниципальные чиновники, собиравшие ввозную пошлину, проверяли весь груз на наличие облагаемых налогом товаров, а судебные приставы требовали предъявить паспорта. У Бреша и Фронсака таковые имелись, Бандоле также имел этот документ, но двое других разбойников ничего не могли показать. Однако по воскресеньям контроль был не таким строгим. В обмен на несколько экю они надеялись проскочить — если только Фронсак не объявит себя пленником.
В субботу вечером они обогнули город, проехав до Шарантона, где погрузились на паром в Берси.
Ночь провели в заброшенном саду, в некотором удалении от Сент-Антуанских ворот, и в воскресенье утром, едва ворота открылись, въехали в город.
Луи, по-прежнему связанный, сидел между двумя разбойниками, закутанный в собственный плащ. Одно слово, один жест, предупредил его Шарль де Бреш, и он получит удар кинжалом.
Книготорговец предъявил паспорта, объяснил, что двое из его людей сменили заболевших кучеров, сунул приставу деньги и получил разрешение на проезд.
В воскресенье передвигаться по городу было легко. Они поднялись по улице Сент-Антуан, затем по улицам Вьей-дю-Тампль и Паради, потом выехали на улицу Шом. Кожаные занавески были почти полностью задернуты, но когда карета повернула, Луи, невзирая на мучительную боль, увидел обгоревшие здания в непосредственной близости от улицы Катр-Фис. Накануне в театре Маре вспыхнул гигантский пожар, который едва не уничтожил весь квартал.
Перед отъездом книготорговца из Парижа маркиз де Фонтрай предупредил, что, скорее всего, не останется жить во дворце Лианкур у герцога де Ларошфуко, ибо герцог де Гиз предоставил ему апартаменты в своем дворце на улице Шом. Именно туда Бреш должен был явиться за вознаграждением. Но если маркиза там не окажется, ему следует вернуться на улицу Сен.
Фонтрай заключил пари, что Гиз выйдет победителем из дуэли с Колиньи, поскольку бывший архиепископ Реймский был грозным фехтовальщиком. В этом случае герцог не рискнет остаться в Париже и покинет свой дворец, а потому, если книготорговец привезет Фронсака, его можно будет поместить в подвал дворца Клиссон и там допросить.
Напротив, если Гиз проиграет или будет убит, маркиз вернется во дворец Лианкур, и когда книготорговец вернется в Париж с Фронсаком, прикажет тому попросту избавиться от пленника.
Сразу после дуэли герцог де Гиз и в самом деле покинул Париж, уехав в замок Медон, ставший собственностью семьи с тех пор, как его приобрел кардинал Карл Лотарингский. Генрих де Гиз рассудил, что если против него начнется уголовное преследование, отсюда легче скрыться за границу.
Четырнадцатого декабря палаты парижского парламента по требованию генерального прокурора вызвали герцога де Гиза и Мориса де Колиньи. Оба противника явились, чтобы дать объяснения. Чуть позже, 26 декабря, узнав, что состояние Колиньи ухудшилось, прокурор решил, что пока нет нужды открывать дело против дуэлянтов. Оно будет закрыто, если умрет тот, кто бросил вызов.
Осторожный Гиз все-таки остался в Медоне, тогда как Колиньи перебрался в Дижон, крепость герцога Энгиенского. Раненому с каждым днем ставилось все хуже, и врачи заговорили об ампутации руки.
Итак, в начале января Фонтрай стал полным хозяином во дворце Гизов, хотя в удаленных покоях по- прежнему пребывала вдовствующая герцогиня. Маркиз пользовался полным доверием герцога, поскольку принимал участие во всех заговорах против Ришелье и Мазарини, никогда никого не предавал и никогда не изменял своему слову.
Карета книготорговца остановилась перед укрепленными воротами бывшего дворца Клиссон, ныне — парадным входом во дворец Гизов.
Замок этот построил в 1372 году Оливье Клиссон, соратник Дюгеклена; в XVI столетии его приобрели лотарингские принцы. Они расширили здание, купив прилегающие дома и дворцы. Отныне это было громадное сооружение, и только мощные ворота напоминали о бывшей крепости.
Бреш показался привратнику, прильнувшему к слуховому оконцу, обитому железом. Тот сначала не хотел будить маркиза де Фонтрая, но книготорговец припугнул его, и слуга согласился вызвать офицера охраны. Бреш назвал свое имя и попросил передать следующее послание маркизу: «Со мной человек, которого вы желали допросить».
Через несколько минут большие двухстворчатые ворота распахнулись. За ними находилось несколько вооруженных до зубов головорезов во главе с Шарлем де Барбезьером, братом мадемуазель де Шемро.
Шарль де Бреш вполголоса объяснил ему, что привез пленника, которого ждет маркиз де Фонтрай. Барбезьер подошел вместе с ним к карете, стоявшей во дворе, и отдал необходимые распоряжения. Фронсака подхватили, словно мешок, и потащили во дворец.
Бывший портал дворца Клиссон выходил в сводчатый вестибюль, через который могла проехать карета. Далее начиналась длинная зала кордегардии, где имелась маленькая дверь, ведущая в подвал. Именно туда отнесли по-прежнему связанного Фронсака.
Подземелье представляло собой одно громадное помещение, разделенное перегородками на ряд комнат со сводчатым потолком. Там хранили бочки с вином, соленья и разнообразные припасы. Последняя комната была закрыта решеткой. Барбезьер открыл ее и вошел, за ним последовали Шарль де Бреш, Бандоле и двое других, которые несли Луи.
Фронсак пребывал словно в тумане. Сломанные ребра причиняли страшную боль, а рана на лбу отдавалась в мозгу столь ужасным стуком, что он потерял способность соображать.
Шевалье де Барбезьер указал на железные цепи, прикрепленные к одной из стен. Его подручные надели кольца на запястья пленника и защелкнули их. Несмотря на то что не было ни ключа, ни заклепок, Луи не смог бы освободиться, поскольку руки ему растянули так, как если бы он был распят на кресте.
В таком положении муки его стали настолько невыносимыми, что он потерял сознание.
Заставили его очнуться свет и тепло. В зале зажгли факелы и развели огонь в угловом камине напротив него. Он смог разглядеть подвал и тех, кто находился в нем. Помещение оказалось очень большим. Луи был прикован к дальней стене. В зале не было ничего, кроме каменного стола с железными кольцами. Фронсак догадался, что во времена войн Лиги его использовали, чтобы пытать пленников Гизов. Перед входом в зал Бандоле и двое незнакомцев ожидали распоряжений. Багаж выложили на стол, и Барбезьер рылся в сумках. Чуть в стороне, слева, Шарль де Бреш вполголоса говорил что-то уродливому человеку в шелковой одежде и элегантном вышитом плаще. Луи узнал маркиза де Фонтрая. Калека опирался на трость с серебряным набалдашником. Рядом с ним стояла великолепная молодая женщина. Это была Прекрасная Блудница.
Время от времени Фонтрай поглядывал на пленника и заметил, что тот очнулся.
— Мсье Фронсак! — воскликнул он скрипучим голосом. — С возвращением! Наконец-то вы оказались у нас! Я уж хотел приказать, чтобы вас окатили несколькими ведрами ледяной воды.
Он приблизился к Луи с улыбкой на устах. Прекрасная Блудница последовала за ним.
— На сей раз все карты у меня в руках, мсье Фронсак. Что бы ни случилось, я больше не встречу вас на своем пути. Мсье де Бреш — кстати говоря, очень ловкий человек — рассказал мне о вашем пребывании в Тулузе и вашем путешествии. Надеюсь, вы сумели по достоинству оценить мою дражайшую сестрицу! Он сообщил мне о вашем визите к мсье де Ферма, не зная о причинах его и еще менее — о результатах. Между
