Бофор предается порокам вместе с парижским сбродом, позабыв, что еще недавно он хотел стать повелителем Франции! И при этом каждый уверяет, что Важные выиграют партию, Шатонеф станет первым министром, а епископ Бовэ, дю Нуайе и все ультрамонтаны получат министерские посты…
— А разве вы не этого хотели? — усмехнулся Луи. Нисрон печально покачал головой:
— Нет! Все гораздо сложнее. Я попытаюсь вам объяснить: в нашей церкви существует два больших течения. Ораторианцы предлагают чистое, аскетическое и радикальное христианство. Но это стремление к идеалу опасно сблизило их с Испанией и инквизицией и подорвало доверие к ним, ибо даже такие сторонники этого течения, как Венсан де Поль,[66] продолжают поддерживать королеву. Иезуиты предлагают христианство более снисходительное к человеческим слабостям, более гибкое, а также более близкое Риму. Оба течения имеют поддержку извне: либо Испанию, либо папство, то есть две могущественные силы, всегда соперничавшие друг с другом. Мы, минимиты, не одобряем иезуитскую казуистику и остаемся верными церкви Святого Петра, а потому в конфликте, где Важные, связавшиеся со святошами, противостоят Мазарини, временному союзнику излишне вольнодумных Конде, мы вынуждены выбирать. Мазарини все-таки итальянец и римский кардинал. — Нисрон на мгновение умолк, а потом принялся разъяснять свою мысль: — Без малого пятьдесят лет Францию раздирали религиозные войны. Как вы думаете, что произойдет, если верх возьмет де Шеврез? Энгиен не останется безучастным наблюдателем. Он стоит во главе армии, следовательно, начнется гражданская война, и он ее выиграет. После чего к власти придут Конде, развратники, извращенцы и агностики. В такой ситуации мы предпочитаем иметь дело с Мазарини: он наш.
И, широко улыбаясь, монах заключил:
— Вот почему мы вам поможем. Ибо, помогая вам, мы помогаем его высокопреосвященству Мазарини.
И снова воцарилась тишина. Затем, подняв вверх указательный палец, Нисрон задумчиво произнес:
— Но есть и еще кое-что…
— Что же?
— Вам знакомо имя Арно д'Андийи?
— Разумеется, я только что прочел его книгу. Замечательное сочинение!
— Замечательное?
Брови монаха недоуменно поползли вверх; однако недоумение быстро сменилось отвращением.
— Мерзкий пасквиль! Если его идеи распространятся, мы пропали. В своем трактате «О регулярном причастии» Арно предлагает вернуться к моральным строгостям ранних христиан. На первый взгляд такие же призывы мы слышим и от ораторианцев, жаждущих возродить идеалы раннего христианства, но это всего лишь пример очередной анаморфозы. Д'Андийи убеждает признать всемогущество Бога и отрицает свободу воли. Но если Господь дарует свою милость только тем, кого он избрал, религия становится личным делом верующего и Господа. Не нужно больше ни Церкви, ни догмы, ни обрядов, ни традиций… а также ни Рима и ни Папы! Мы не можем с этим согласиться. И чтобы помешать распространению его учения, нам требуется помощь королевы и Мазарини, а если вы являетесь козырем в этой игре, значит, мы должны помочь вам.
Луи не ответил: все, что говорил сейчас монах, превосходило его разумение. Он чувствовал себя щепкой в бушующем океане, пешкой в чужой шахматной игре.
— Почему они гонятся за вами? — прикрыв глаза, спросил Нисрон.
Так, значит, монахи ничего не знают, подумал Луи, не намереваясь отвечать. Однако под испытующим взглядом священника он сдался и медленно и четко проговорил:
— Потому что я один знаю, как остановить Важных.
Ответ, хотя и загадочный, вполне удовлетворил Нисрона.
— Я вам верю. Что вы намерены теперь делать?
Луи колебался. Рассказать означало раскрыть все свои карты; но с другой стороны, рассчитывать на еще чью-либо помощь он не мог. Ему совершенно необходимо кому-нибудь довериться. Так почему бы и не Нисрону? И Фронсак сдался.
— Они попытаются убить кардинала Мазарини, и я должен предупредить его, потому что знаю, как они собираются это сделать.
Нисрон молча покачал головой, а потом медленно, обдумывая каждое слово, глухо произнес:
— Неужели вы считаете, что Мазарини не знает, что его жизнь в опасности? Разве вы не слышали, что в последние дни он находит письма с угрозами даже в собственной постели? Вы напрасно потеряете время, а может быть, и жизнь, пытаясь предупредить его. Ему нужно знать, когда и где они хотят убить его. Вы это знаете?
— Нет, разумеется, — ответил Луи, внезапно почувствовавший себя на редкость отвратительно.
— А именно это вам и следовало бы узнать! — торжествующе воскликнул монах.
— Но Фонтрай, Бофор… Они найдут меня.
Нисрон равнодушно пожал плечами:
— Где еще вы будете в большей безопасности, как не в самой банде этих разбойников и убийц?
При этих словах Луи содрогнулся: словно завороженный, он слушал монаха и не верил своим ушам. Нисрон безумен? Бредит?
— Вы хотите, чтобы я отправился к ним? И полагаете, они мне все расскажут? Вы сошли с ума…
— Нисколько, — бодро ответил монах. В глазах его прыгали веселые искорки. — Я могу изменить ваш облик, превратить в проходимца, каких много в Париже, и верные друзья проводят вас. Объясняю: вы внедритесь в банду, и вас примут. Вы умны и ловки, поэтому сразу поймете, где и когда они намерены убрать министра. А дальше вам останется только предупредить нас!
Скрестив руки на груди, Нисрон удовлетворенно улыбался. При виде его довольной физиономии Луи весь напрягся, и лицо его покраснело.
— Послушайте, отец мой, — раздраженно проговорил он, — с меня довольно… я не солдат, не шпион и не полицейский и хочу жить спокойно. Почему я опять обязан лезть в пасть к хищнику?
Монах развел руки, давая этим понять, что сие от него не зависит.
— Даже не знаю, есть ли у вас выбор…
И оба умолкли.
Луи размышлял. В принципе, предложение Нисрона соблазнительно и в чем-то даже заманчиво. Проникнуть в стан врага, все разузнать, а потом одержать победу… Какая слава! И он почувствовал, что хотя разум и убеждает его в обратном, он примет предложение Нисрона.
— Я согласен, если вы позаботитесь обо всем остальном. С чего мы начнем?
Желая скрыть мелькнувшую в его глазах радость, Нисрон опустил голову. Он выиграл! Настоятель будет им доволен!
— Сейчас я отведу вас к брату, изготовляющему лица для автоматов, и он изменит вас до неузнаваемости. Затем вам приготовят одежду. За ночь вы отдохнете, а завтра отправитесь по адресу, который я вам дам. Мой человек сумеет отправить вас в кабак под названием «Два ангела» — штаб-квартиру Бофора. Так и договорились. Луи отвели в мастерскую, заполненную неподвижными, словно заклятыми злым чародеем, человеческими телами — автоматами Нисрона. Луи усадили за стол, уставленный горшочками с клеем, мазями и притираниями, и монах, лысый и бородатый, долго и внимательно на него смотрел, время от времени ощупывая то один, то другой участок его лица.
— Он должен стать неузнаваемым, более того, выглядеть как подлинный головорез, — серьезно объяснял Нисрон.
Процедура продолжалась два часа. Луи подстригли еще короче, а потом с помощью клея нацепили на голову парик с волосами отвратительного тускло-желтого цвета. Форму ноздрей, а заодно и голос изменили с помощью двух маленьких полых штучек, неприятных при прикосновении. На лицо нанесли краску, которая, как ему обещали, не смывается целую неделю. Зубы сначала выжелтили, а затем зачернили. Покрасили и частично выщипали брови и, волосок за волоском, наклеили усы, какие обычно носят забияки и разбойники. Взглянув в зеркало, Луи увидел незнакомца, чей грозный вид внушал ему страх.
— Отлично, — с довольным видом подвел итог Нисрон. — Сейчас отведу вас в келью. Там вы найдете еду, одежду и кровать для отдыха.
После полудня и до самого вечера Луи был предоставлен самому себе. Вечером пришел Нисрон с инструкциями.
— Сейчас я объясню вам, куда и к кому вы идете. Лет двадцать назад у меня в монастыре был товарищ. Увы, он соблазнил девушку, проживавшую в соседнем квартале, и его изгнали из ордена. Когда девушка умерла, произведя на свет младенца, я поддержал его и утешал, а в утешении он нуждался часто…
Он больше не священник, но по-прежнему играет эту роль… там, где сейчас находится.
И он прервался на середине фразы. Возможно, он пожалел, что слова «играть роль» сорвались у него с языка. Такое признание явно не входило в его планы… Овладев собой, он проложил:
— Знаете ли вы Долину нищеты?
— Так называют улочки, расположенные между Гран-Шатле и Сеной. Настоящий лабиринт.
— Это место чем-то напоминает ад, во всяком случае, тот ад, который мы себе представляем; там мой друг и живет. Живет среди преступлений, грязи и нечестия, но остается человеком Господа. И если кто-то может ввести вас в банду убийц Бофора без опасения выдать ваше истинное лицо, то это только он. Вы передадите ему это письмо, рядом с адресом я набросал примерный план, как вам его найти.
Луи взял конверт.
— Не могли бы вы в свою очередь передать несколько писем, которые я хотел бы написать? — спросил он.
Нисрон заколебался, но лишь на мгновенье.
— Да, но пообещайте мне не писать ни слова о том, чем вам предстоит заниматься.
— Не беспокойтесь, это в моих интересах.
Луи написал письма Жюли, родителям и Гастону, где заверил их, что пребывает в добром здравии и надеется скоро вернуться.
Он рано лег спать.
На заре Нисрон разбудил его и проводил до ворот монастыря.
17
