списке.
Мередит с преувеличенным интересом углубилась в конфискую книгу и краешком глаза заметила, что Филипп возвращается к мистеру Бинсмору.
Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, он отошел достаточно далеко, и можно опять вернуться к работе.
Но она не могла не слышать его низкого голоса, когда он отвечал на какой-то вопрос Эдварда. И все еще чувствовала тепло его пальцев там, где они сжимали ее руку. Мередит закрыла глаза и взмолилась, чтобы это утро побыстрее закончилось. И тут же невесело усмехнулась про себя. Ну и что же, что утро кончится? Тогда она начнет ожидать вечера, который тоже проведет в его обществе.
Да, она была права. День действительно оказался очень долгим.
Еще несколько часов спустя Филипп решил, что пора прекращать работу. Они все устали и пропитались пылью, и настроение заметно упало из-за безрезультатности их усилий. Поглубже спрятав собственное разочарование, он вытер руки куском ткани и подошел к Годдарду:
– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине. – Филипп показал на дверь офиса.
На лице Альберта отразилось недоумение, но он кивнул. Они зашли в небольшое помещение, и Филипп плотно закрыл дверь. Альберт, прихрамывая, вышел на середину комнаты, повернулся и вопросительно посмотрел на Филиппа:
? Ну?
– Я узнал кое-что. Это, по-моему, должно заинтересовать вас.
На лице Годдарда появилось настороженное выражение, и Филипп не в первый раз заподозрил, что у этого юноши, похоже, есть какие-то тайны.
– Ну и почему вы думаете, что мне это интересно?
– Потому что это касается трубочиста по имени Таггерт.
Альберт облегченно расслабился, что еще больше заинтересовало Филиппа. Но первая реакция быстро сменилась горечью, ненавистью и страхом.
– Таггерт? – Годцард почти выплюнул это имя. Единственное, что мне надо о нем знать, – это то, что он сдох.
– Так и есть. Он умер в прошлом году в долговой тюрьме, где провел два последних года жизни.
В лице Альберта не оставалось ни кровинки.
– Откуда вы это взяли?
– Спросил у тех, кто знает.
– Кто знает? У вас с Таггертом не может быть общих знакомых, если только он не ограбил кого-нибудь из ваших богатеньких друзей.
– Я задавал вопросы не своим друзьям. Я нашел людей, которые знали Таггерта, в ближайшем к порту пабе.
– А с чего это вы стали задавать вопросы о Таггерте? – подозрительно прищурился Альберт.
– Потому что мне казалось, что вам надо об этом знать. Потому что, если бы я был на вашем месте, я бы очень этого хотел. Иначе я бы постоянно думал о нем, боялся бы встретить его на улице, боялся бы задушить его, если встречу. Теперь его власть над вами кончена, Годдард. Он мертв. Oн никогда больше не обидит ни одного ребенка.
– Откуда вы знаете, как я?.. – спросил Альберт в смятении.
– Потому что я сам чувствовал бы то же самое.
Руки Годдарда сжались в кулаки, а в глазах блеснула влага, и он поспешил закрыть их.
– Я хотел знать, – прошептал он. – Но я всегда боялся спрашивать. Я боялся, что он об этом узнает, если кто-нибудь передаст ему, и тогда он сможет причинить вред мисс Мэри, или Шарлотте, или Хоуп. Он был жестоким, бессердечным ублюдком, и я не мог допустить, чтобы он вмешался в нашу жизнь. Но я хотел знать, что с ним стало. Что, если я встречу его за ближайшим углом? Что, если он узнает меня? Я часто думал об этом. Видит Бог, я всегда хотел знать...
– Теперь вы знаете. И вы свободны, Годдард.
Молодой человек открыл глаза. Он не пытался вытирать слезы, которые текли по его щекам, и Филипп сделал вид, что не замечает их.
– Я не знаю, что сказать... Я... я благодарен вам.
– Я был рад помочь, – кивнул ему Филипп и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Почему вы это сделали? – остановил его голос Годдарда. – Зачем вы рисковали, заходя в этот паб? Вы меня почти не знаете.
Филипп молча смотрел на него, раздумывая, сказать ли правду, потом вздохнул. Да, наверное, стоит.
– Потому что рассказ о том, как Таггерт обошелся с вами, сильно меня задел. Не только потому, что с вами так бесчеловечно обошлись, но потому, что по сравнению с этим те обиды и унижения, которые мне пришлось пережить в детстве, показались мелкими и незначительными.
– Обиды? – Альберт недоверчиво поднял брови. – Кто же мог обидеть такого богатого паренька?
– Другие богатые пареньки. Но есть и еще одна причина, Годдард.
– Что за причина?
– О вас заботится она, а я хочу заботиться о ней.
К тому моменту, когда Мередит вручила свою шляпку и кашемировую шаль встретившему ее в дверях Бакари, она справилась со своими эмоциями. Она твердо решила держаться на безопасном расстоянии от хозяина, поддерживать разговор только с другими приглашенными девушками и уйти как можно раньше.
Бакари шел впереди нее по коридору, и Мередит удивилась, когда, пройдя мимо дверей, ведущих в гостиную и столовую, они остановились у последней.
– Что это за комната? – спросила она, чувствуя себя заинтригованной.
– Малый кабинет. – Черные глаза Бакари смотрели на нее с выражением, которое Мередит не смогла разгадать. – Надеюсь, вам понравится.
Он постучал в дубовую дверь и открыл ее, не дав Мередит задать нового вопроса.
– Мисс Чилтон-Гриздейл, – объявил он торжественно. Заставив себя улыбнуться, Мередит вошла. И замерла на пороге.
Малый кабинет? Ей показалось, что она попала в пышно украшенный шатер. Десятки метров шелков самых ярких оттенков, сверкающими потоками ниспадая вниз от середины потолка, покрывали все стены и окна. Протянув руку, Мередит несмело прикоснулась к бордовой занавеске, за которой скрылась дверь. Такое изобилие великолепных материалов она видела раньше только в мастерской мадам Рене.
Она медленно осматривала комнату. Пол скрывался под великолепным ковром со странным, экзотическим узором. В камине уютно горел огонь, отбрасывавший на стены подвижные тени. На ковре было расставлено полдюжины низких столиков, в темной полированной поверхности которых отражалось пламя многочисленных свечей. Перед камином стоял еще один стол – побольше, но тоже низкий, а на нем – серебряные тарелки, покрытые такими же крышками, разноцветная керамическая посуда и сверкающие хрустальные бокалы. По всей комнате были разбросаны многочисленные подушки всех оттенков рубинового, изумрудного и сапфирового цветов, которые, казалось, так и манили опуститься на них, расслабиться и бездумно наслаждаться жизнью.
Остальную меблировку комнаты составляли всего два предмета: узорчатая раздвижная ширма в дальнем углу и изящное кресло-качалка у стены. Сердце Мередит громко застучало, когда рядом с ней она обнаружила Филиппа.
– Добрый вечер, Мередит.
От звука его низкого волнующего голоса у Мередит вдоль позвоночника забегали мурашки, и она потеряла дар речи, а когда наконец собралась с силами, чтобы ответить на приветствие, он вторично лишил ее равновесия, стремительно и неслышно приблизившись и вновь напомнив ей о грациозном хищнике из джунглей.
Тут же Мередит широко раскрыла глаза, разглядев его одежду. Вместо обычной льняной сорочки и галстука на Филиппе была широкая шелковая рубашка, оставлявшая открытой его загорелую шею, заправленная в... Мередит не могла поверить своим глазам.
