Вместо традиционных панталон на нем были свободные ярко-синие шаровары, которые удерживались на талии одним лишь завязанным шнурком. Обут он был в мягкие кожаные сапоги. В такой одежде, с волосами, в беспорядке падающими на лоб, он показался Мередит странным и пугающе-привлекательным. Только очки напоминали о том, что этот опасный незнакомец, стоящий перед ней, – цивилизованный человек и ученый-историк. Вернее, могли бы напомнить, если бы карие глаза, смотрящие на нее через линзы, не излучали такую нецивилизованную страсть.
Филипп остановился, когда их разделяло не более трех футов. Не отводя от нее взгляда, он вежливо поклонился, а потом взял ее руку и коснулся ее теплым, невесомым поцелуем. Прикосновение его губ к пальцам подействовало на Мередит как удар молнии, но зато вывело ее из состояния оцепенения, в котором она находилась.
Вспыхнув, она выдернула руку и отступила назад. К сожалению, ей удалось сделать всего два шага, после чего она уперлась спиной в закрытую дверь. Один шаг длинных ног Филиппа – и он опять оказался так близко, что Мередит погрузилась в его чистый мужской запах. Она почувствовала что-то вроде паники, приправленной изрядной долей возмущения.
– Что вы себе позволяете, – прошипела она, вытирая руку о платье в надежде избавиться от жжения в том месте, которого коснулись его губы. – И почему ваш кабинет украшен таким... таким упадническим образом? И что такое на вас надето? Господи! Что подумают ваши гости? – Мередит быстро оглядела комнату. – А где ваши гости?
– Как много вопросов. Во-первых – что я себе позволяю. Это вы о том, что я поцеловал вашу руку, или о том, что я делаю в настоящий момент? Я поцеловал вашу руку, здороваясь с вами, а в настоящий момент я просто смотрю на вас и восхищаюсь тем, как прелестно вы выглядите. Комната ук – рашена так для того, чтобы походить на шатер одного богатого египетского купца, у которого я однажды был в гостях. Теперь, что касается моей одежды: я надел то, что привык носить за границей, и должен сказать, это гораздо удобнее и приятнее, чем одежда, которую носят в Англии. А мнение о ней своих гостей я надеюсь узнать от вас.
– Возмутительно и неприемлемо. Все это. – Мередит энергично обвела рукой помещение, нечаянно задев при этом Филиппа, и отдернула руку, словно прикоснулась к пламени. – Кто-нибудь из гостей уже видел это?
? Нет.
– Слава Богу! Немедленно идите и переоденьтесь в приличную одежду, пока все не собрались.
– Все уже собрались.
Облегчение исчезло так же быстро, как и появилось.
– Боже мой, если одна из благовоспитанных девушек хоть краешком глаза увидит эту скандальную и провокационную обстановку... – Мередит зажмурилась от ужаса, не в силах продолжать. – Где они? Я займу их разговором, пока вы переодеваетесь и...
Он остановил этот поток слов, приложив кончик пальца к ее губам:
– Мередит, все гости, которых я жду сегодня, уже здесь. В этой комнате.
Глава 12
Смысл его слов не сразу дошел до Мередит. Когда она наконец поняла, то сложила на груди руки и вздернула подбородок. Проклятие! Что за игру он затеял?
– И никто больше не придет? – спросила она, нетерпеливо постукивая туфелькой по толстому ковру.
? Нет.
– Никто не принял вашего приглашения?
? Да.
Стук по ковру прекратился, и раздражение сменилось растерянностью и сочувствием.
– Господи, они что – с ума все сошли? Я же слышала, как всем понравился предыдущий прием. Может быть, эта проблема с «сами знаете, что» не разрешилась так успешно, как нам показалось?
– Не знаю.
– А вы случайно не намекнули им на... м-м-м... тему предстоящего обеда? – подозрительно прищурилась Мередит.
– Ни словом.
Она озадаченно сжала губы:
– Тогда я просто не могу понять, почему все отказались. Одна или две – это еще понятно, но все шесть?
– Этому есть только одно логическое объяснение.
– В самом деле? Какое?
– Они не получили приглашений. Мередит не мигая смотрела на него.
– Вы сказали, что напишете их сами.
– Я так и сделал.
– Тогда почему вы думаете, что они их не получили?
– Потому что я их не отправил.
– Не отправили! Я...
Филипп еще на шаг придвинулся к Мередит, и она немедленно замолчала и попыталась еще сильнее вжаться в закрытую дверь. Бесполезно. Облокотившись одной рукой о косяк, он наклонился к ней так близко, что она разглядела мелкие янтарные искорки в его глазах. Почувствовала жар его тела. Она попыталась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но вместо этого только наполнила легкие его соблазнительным запахом.
– Хотите узнать, почему я не разослал эти приглашения, Мередит? – Она ощущала на своей щеке его теплое дыхание, и желание прикоснуться к нему вдруг стало таким сильным, что ей пришлось ухватиться за оборку юбки, чтобы удержать руки на месте. Она молчала, и Филипп прошептал: – Я не разослал их, потому что не хотел, чтобы пришел кто-нибудь, кроме вас. Я сделал это все ради вас одной.
Мередит с трудом сглотнула комок в горле, подняла глаза к небу и попросила Господа дать ей силы. Куда исчезло все ее негодование? Почему она не может сердиться на него? Почему не ругает за весь этот обман? Она тщетно искала в своей душе хоть признаки раздражения или злости. Вместо этого Мередит находила там тысячи других эмоций, которые совсем не должна была испытывать: удовольствие оттого, что ради нее он приложил столько усилий, любопытство и предвкушение удивительного вечера наедине с ним в этой экзотической обстановке. И что хуже всего, она чувствовала неимоверное облегчение при мысли о том, что ни одна из противных блондинок, как выясняется, не завладела его интересом. «Я сделал все это ради вас одной».
Внезапно Мередит охватил такой страх, что она задрожала. Она испугалась того, что не сможет уйти, что не сможет противиться ему. Того, что ей так не хочется противиться.
– Филипп, я не могу остаться.
– Пожалуйста, не говорите так. Я знаю, что это слишком смело с моей стороны, но мне так хотелось поделиться с вами тем, что я знаю и люблю. Я подумал, что вам понравится атмосфера и кухня дальних стран.
– Это так, но...
– Тогда останьтесь. Если не ради меня, то хотя бы ради Бакари. Он так старался, чтобы приготовить эту комнату и обед. Вы должны его попробовать. – Он наклонился к Мередит совсем близко – так что его губы почти касались ее уха. – Я прошу вас.
Эти слова, произнесенные чуть слышным шепотом, окончательно сломили ее сопротивление. Разум посылал ей тысячу тревожных сигналов, кричал, что никакие отношения, кроме отношений свахи и клиента, невозможны для нее с этим мужчиной; что ни в коем случае нельзя поощрять его очевидный интерес и симпатию; что этот вечер может привести к последствиям, разрушительным как для ее, так и для его репутации. Но сердце отказывалось слушать и предлагало множество разнообразных оправданий. Оно говорило, что уйти, после того как столько усилий было вложено в подготовку этого обеда, непростительно грубо. Что он был добр не только к ней, но и к Альберту и что она не может отплатить за эту доброту
