к нему прижалась. Его твердая плоть уперлась ей в живот, вызвав самые невероятные и восхитительные ощущения.
А потом так же неожиданно и быстро, как он привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока она начала задыхаться, Колин отстранил ее, хотя не отнял рук. И слава Богу, не то она сползла бы на землю к его ногам.
Она заставила себя открыть глаза. Его дыхание было таким же сбившимся, как у нее.
– Ты знаешь, что я хочу тебя, – прохрипел он.
– На это я могу ответить лишь: «Слава Создателю».
– Я намерен овладеть тобой.
– На это у меня есть тот же ответ.
Он немного расслабился и прижал ее к себе, обняв за талию одной рукой, а пальцами другой провел по ее щеке. Пальцы слегка дрожали.
– Да, – пробормотал он, – слава Создателю.
– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказала она, уперев руки ему в грудь.
– Проси что хочешь.
Она замерла. «Проси что хочешь». Таких слов ей еще никто никогда не говорил.
– Разве ты не хочешь узнать, о чем я попрошу, прежде чем ты пообещаешь, что выполнишь мою просьбу?
– Нет.
– Что, если я попрошу что-нибудь экстравагантное?
– Например?
– Бриллианты и жемчуг.
– Ты этого от меня хочешь, Александра? Бриллианты и жемчуг? – тихо спросил он и взглянул на нее так серьезно, что она поняла, что он не шутит.
В ее воображении возникли два образа. Первый – она в элегантном платье с глубоким декольте, ниткой жемчуга вокруг шеи и бриллиантовыми серьгами в ушах. А второй – деньги, цена этих драгоценностей, которых хватит и ей, и на ее дело на многие годы.
Нет. Его доверие – вот что важно для нее.
Комок застрял у нее в горле. По выражению его лица она поняла, что если она попросит драгоценности, он их ей подарит. Этот прекрасный человек окажется одной из ее жертв. Когда он это поймет, он перестанет ею восхищаться и оттолкнет ее.
Даже если они будут оставаться вместе некоторое время, она не была готова заплатить за это такую цену.
– Нет, Колин, мне не нужны ни бриллианты, ни жемчуг.
Он молчал, только водил кончиками пальцев по ее лицу, будто хотел запомнить его. О чем он думает? Наконец он сказал:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что ты единственная женщина, которая могла произнести эти слова. Ты… необыкновенная.
– Наоборот, я совершенно обычная.
«Гораздо более обычная, чем ты себе представляешь».
– Нет, – настаивал он. – Ты необыкновенная, во всем. Ты даже сама этого не понимаешь. Раз тебе не нужны бриллианты и жемчуг, скажи, что ты хочешь?
– Это относится к нашему… договору. Я хочу быть уверена, что о наших отношениях будем знать только мы с тобой. Мадам Ларчмонт принимают как замужнюю женщину, и я не могу рисковать ее репутацией, не могу запятнать ее адюльтером.
– Даю слово, что защищу тебя.
– Спасибо. Мне бы также не хотелось… – Она запнулась, зная, что беременность будет для нее катастрофой, хотя на какое-то мгновение ее посетила безумная мысль родить Колину сына.
– Забеременеть?
– Да.
– Я буду осторожен.
– Наша связь прекратится, как только ты выберешь себе жену, – твердо заявила она. – Я не могу продолжать связь с будущим мужем другой женщины.
– И я не стану позорить свою жену адюльтером. – Он отвел с ее лица прядь волос. – Но до того времени ты моя.
Она пришла в восторг от этих слов.
– Да. А ты – мой.
