вполне можно почерпнуть эзотерические сведения, если только человек способен их обнаружить.
Мои реплики его явно раздражали. Я решила впредь воздерживаться от замечаний.
Журдан продолжал:
— Некоторые из этих сущностей, спустившихся с Луны, помнят в своей нынешней земной оболочке друзей или родственников — лунных жителей, переселившихся сюда, подобно им, и узнают их. Так возникают дружеские союзы на почве древнего родства. Многие из наших духовных Учителей тоже связаны между собой силой ментальных или сердечных уз либо деяний, совершенных вместе миллиарды веков назад и продолжающих воплощаться в жизнь среди нас по сей день.
Сменив свой менторский тон на свой обычный, секретарь сообщил, что собрание ложи состоится вечером, и предложил мне принять в нем участие, если поездка не слишком меня утомила. Я охотно согласилась познакомиться с ожидавшимися гостями.
В заключение нашей крайне скудной трапезы каждому дали по груше, после чего я вместе с Журданом перешла в комнату, служившую кабинетом. Должно быть, она также использовалась в качестве зала для заседаний, количество участников которых, судя по его размерам, было невелико.
Госпожа Журдан осталась убирать со стола.
Довольно поздно вечером явились один за другим двое гостей. Секретарь представил нас; незнакомцев звали господин Рональд, мужчина лет сорока, и госпожа Дежан, примерно такого же возраста, сухопарая и угловатая дама, напоминавшая в профиль хищную птицу.
Когда им поведали, что я общалась с представителями «Высшей Мудрости», оба возопили с еще более презрительным негодованием, нежели господин Журдан: люди из «Высшей Мудрости» — всего лишь невежды, если не гнусные обманщики.
В Лондоне у меня уже составилось некоторое представление о «братской любви» между членами различных оккультных организаций.
Я перевела разговор в другое русло, поинтересовавшись, какие главные темы обсуждаются на групповых заседаниях. Госпожа Дежан немедленно важным тоном ответила:
— Мы изучаем «Бхагавадгиту»[25]* в оригинале.
О! — подумала я. — Это уже любопытно.
— Вы учите санскрит, сударыня? — спросила я. — Посещаете занятия в Сорбонне или в Коллеж де Франс?
Что я посмела вообразить!.. Дама устремила на меня свой взор хищной птицы.
— Ох уж мне эти штатные профессора! Фуко, Сильвен Леви[26]* и другие, — насмешливо воскликнула она. — Что они знают о санскрите? Ничего! Они лишь сотрясают воздух пустыми фразами, гремят ими, как сухими костями. Их лекции — просто погосты... В звучании каждого правильно произнесенного санскритского звука присутствует вибрация, соответствующая определенному плану бытия. Это сокровенное произношение постигается интуитивно во время глубоких медитаций, когда чувства закрыты для любых впечатлений, поступающих извне. Тогда слоги и слова слышатся внутренним слухом, и мы лицезреем их нашим духовным взором; они — гармония и свет и не только указывают тем, кто способен их распознать, миры, из которых они явились, но и открывают доступ к этим мирам.
— И все же в переводах есть своя польза... по крайней мере, для начинающих, — робко позволил себе заметить мужчина.
Дама не удосужилась ему возразить.
Из соседней комнаты, куда я еще не заходила, послышался страшный шум.
Маленький мальчик хныкал, кричал и топал ногами. Женщина, видимо мать, пыталась успокоить его, сюсюкая:
— Помолчи, Зи-Зи. Смотри, какая миленькая чашечка, а в ней горячее молочко для Зи-Зи... Пей скорее и пойдешь баиньки. Баиньки, — повторила мамаша нараспев. — Баиньки с маленьким мишкой.
Дама выразила досаду:
— Неужели нельзя держать ребенка в другой комнате, когда члены общества собираются для духовного общения, — сухо произнесла она.
Секретарь встал и вышел. Вскоре мы услышали, как он бранит малыша и отчитывает мамашу.
«Духовное общение» между нами не представлялось мне настолько удачным, чтобы пробудить у меня интерес.
Я извинилась, сославшись на дорожную усталость, и удалилась к себе.
В моей комнате можно было обходиться без освещения — хватало уличных фонарей и огней кафе, расположенных напротив. Бульвар являл собой оживленное и не слишком назидательное зрелище. По мостовой расхаживали поджидавшие клиентов девицы, останавливаясь возле террас ресторанов и делая едва уловимые призывные жесты, которые тоже могли дать пищу для размышления. Неужели наши древние предки спустились с Луны, чтобы пасть так низко? — спрашивала я себя.
Я так и не уехала из квартиры четы Журданов, Маленькая женщина была самым восхитительно глупым созданием на свете; она сразу же завоевала мою симпатию. Любовь, которую она питала к мужу, не знала границ и проявлялась самым причудливым образом.
«У Эдмона
«О! Сколько же всего у него в голове! — сказала она в другой раз. — Чувствуется, что от его головы исходят духовные вибрации. Ясновидящий наверняка мог бы их увидеть, так как они светятся в воздухе вокруг него».
Я не принадлежала к числу «ясновидящих» и замечала лишь неестественно обширную, несмотря на его тридцать два года, лысину. В то время как муж писал возвышенные статьи об оккультизме для различных журналов, посвященных тайным наукам, жена, вероятно в надежде уловить эти незримые войны, неустанно целовала его гладкую, похожую на страусиное яйцо голову, венчавшую тощую фигуру.
Пока длились подобные проявления любви, стряпня, которую пигалица, исполнявшая также обязанности кухарки, оставляла на газовой плите, постепенно превращалась в горелые ошметки. Свидетельствующий об этом запах просачивался под двери комнат, и, как только их открывали, сероватый дым, проникавший из кухни в прихожую, клубился кольцами вокруг наделенного особыми «способностями» секретаря.
В такие моменты я надевала шляпу и шла завтракать в ближайший ресторан. Обсуждать что-то с маленькой дамой было бесполезно.
Иногда по вечерам собирались трое-четверо членов общества. Они читали «Бхагавадгиту» по двуязычному изданию, где текст на санскрите, переданный латинским шрифтом, соседствовал с французским переводом на параллельной странице, выполненным Бюрнуфом[27] *.
Эти простаки, забывавшие, что порядок слов, из которых состоит фраза, неодинаков в различных языках, бездумно соотносили первое слово французской фразы с первым словом санскритской, из-за чего возникали в высшей степени комичные языковые конструкции.
Я попыталась вставить несколько осторожных замечаний, но тотчас же столкнулась с таким сопротивлением, что больше не заикалась об этом. По ходу чтения госпожа Дежан продолжала рассуждать о вибрирующих звуках санскритских слогов. Среди членов «вечной» ложи (официально она именовалась «анандой»[28]*) вообще много говорили о
Порой после чтения или музицирования, поводом для которого служила все та же «Бхагавадгита», секретарь объявлял сеанс медитации. Он опускался в старое кресло и замирал с закрытыми глазами. Другие, менее удобно устроившись на обычных стульях, прикладывали похвальные усилия для того, чтобы оставаться столь же неподвижными, но это им плохо удавалось. Вокруг слышались шарканье ног по натертому полу, скрип стульев и с трудом сдерживаемый кашель. Сеанс тянулся долго и затягивался далеко за полночь. Внезапно секретарь громко хлопал в ладоши. Присутствующие вздрагивали.
