– Есть, – вздохнул Богушек.
– Н-да, что-то ты распыхтелся сегодня, – поморщился Майзель. – Что еще?
– Ну... Этот корчваген я бы поостерегся машиной назвать. Двести пятая «Пежо», и лет ей точно никак не меньше двадцати.
– Вот же комплексы интеллигентские, что ты будешь делать. А водит она как?
– Как все бабы, – усмехнулся Богушек. – Ну, малость получше.
– Поставь маячок.
– Ну, начинается, – простонал Гонта и накуксился, как ребенок. – Уже стойку на нее сделал, да?! Мало у меня работы?
– Думал провести меня, ментяра чертов?! Что за снимок ты мне подсупонил, засранец?! Первый раз в первый класс?! Где ты его выкопал?!
– А я знаю, что у тебя на девочек не стоит, – проворчал Богушек, глядя в сторону.
– Тебе все равно не повезло. Потому что она давно не девочка – и блондинка.
– Драко-о-он...
– Что там за московская история с абортом?
– А, пустяки, дело житейское. Широко известный в узких кругах пачкун. А что?
– Хочешь услышать детальные пожелания? – Майзель приподнял правую бровь. – Скажи лучше, есть возможность?
– Да-а, младшего обидеть всегда легко.
– Гонта, перестань кривляться.
– Уже. Так что? Аннулировать?
– Да уж придумай что-нибудь. И доктора этого найди, черт его знает, сколько женщин он в своей жизни покалечил.
– А скольким жизнь спас? И мир в семье? Суровый ты мужик, Дракон, – Богушек поглядел на Майзеля исподлобья.
– Вот и проверь, скольких спас, а скольких покалечил, – оскалился Майзель и в упор уставился на Богушека.
Тот не выдержал, отвел взгляд:
– И что?
– Выясни – и реши, что.
– Бу сде... – буркнул Богушек. И выдохнул: – Не царское это дело, Дракон.
Майзель оторвал взгляд от экрана и озабоченно посмотрел на Богушека:
– Что с тобой, дружище? – тихо спросил он. – Не хочешь отдохнуть? Возьми жену, слетай на Майорку или на Мальту, поплавай в теплой водичке. Я уж как-нибудь перебьюсь недельку, ничего со мной не будет. А?
– У меня все в цвет, Дракон. Зуб даю, – Гонта крутанул шеей так, что хрустнули позвонки.
– Ну, добро, – Майзель прикрыл глаза и усмехнулся. – В цвет, так в цвет. А когда у младшенькой твоей день рождения? Скоро совсем? Сколько ей будет, девятнадцать?
– Дракон!
– Все я знаю, братец мой Гонта. Все, – Майзель встал, подошел к нему, приобнял за плечи, встряхнул. – Делай, что надо, и случится, что должно. Помнишь?
– Помню.
– Если не мы, то некому. Помнишь?
– Помню.
– Ну, молодец. Ты же знаешь, я просто не верю, что пакостники бывают маленькими. Они все большие. Только некоторые болеют. Ты ведь меня понимаешь, Гонта?
– Понимаю, – Богушек чуть отстранился, и некое подобие улыбки прорезалось у него сквозь усы.
– Ну, тогда работай, дружище, – Майзель похлопал его по плечу и ласково подтолкнул к выходу.
ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». ИЮНЬ
Через день Богушек попросился на аудиенцию. Майзель ждал его, сидя на диване в мягком углу. Войдя, Гонта, не говоря ни слова, протянул ему газету. Это был российский бульварно- скандальный листок «Мегаполис-экспресс», свернутый на странице происшествий. Майзель погрузился в чтение.
«Сегодня утром известный музыкант и исполнитель авторских песен М. был обнаружен у себя дома в постели, связанный по рукам и ногам. В самом интересном месте у М. находился пластиковый пакет с сухим льдом. С диагнозом „необратимые трофические поражения половых органов вследствие длительного воздействия сверхнизких температур“ М. был доставлен в Московскую клиническую больницу им. Бурденко. Состояние М. характеризуется как стабильно тяжелое. Медики выражают осторожную надежду на улучшение, однако подчеркивают, что предстоит несколько сложнейших операций, исход которых предсказать сейчас никто не берется...»
«Странное нападение было совершено сегодня на женскую консультацию № 18 в микрорайоне „Медведково“. Хулиганы не тронули никого из персонала и оставили в неприкосновенности оборудование. По словам очевидцев, они выволокли из кабинета во двор врача П. и в течение нескольких секунд превратили его пальцы на обеих руках в костяную муку, как заявил нашему корреспонденту один из коллег П., поспешивший ему на помощь. Хулиганы же буквально растворились в воздухе. Врач П., по сведениям анонимных источников, много лет занимался незаконной частной практикой, в т.ч. абортами...»
Майзель бросил газету обратно Богушеку:
– Ну, Гонта, молодец. Просто массовик-затейник. Позабавил. Благодарю, братец, за службу.
– Да ладно. Говно вопрос.
ПРАГА. КВАРТИРА ЕЛЕНЫ. ИЮНЬ
Получив приглашение на встречу в королевский дворец, Елена так удивилась, что даже не раздумывала, – идти, не идти.
Она придирчиво пересмотрела весь свой гардероб, остановившись на брючном костюме густого темно- синего цвета, который ей очень шел, и атласной блузке такого же оттенка, декольтированной достаточно смело, что, впрочем, скрадывалось приталенным пиджачком костюма. Украшений Елена никогда не носила, но надевать бижутерию на королевский прием сочла неуместным. И выбрала старинный аккуратный золотой медальон с изображением Мадонны, на темно-синей же бархатной ленточке, который подарила ей бабушка по матери на крестины. Поколебавшись, решила, что каблук будет вполне ничего – сантиметров шесть, не больше. Елена никогда не посещала прежде дворцовые мероприятия, – еще и потому, что считала институт монархии архаическим пережитком. Хотя Вацлав V почти не оставил шансов усомниться, что этот архаический инструмент умеет применять вполне современно. Ни убавить, ни прибавить, подумала Елена. Ей было немного смешно, и мелькнула мысль надеть джинсы. Впрочем, она никогда не была поклонницей эпатажных выходок. Елена была красивой женщиной, которая знала это о себе и пользовалась своим оружием умело и с полным удовольствием.
И когда ей позвонили из королевской пресс-службы, уточняя протокол и время прибытия, Елена решила, что затевается что-то из ряда вон выходящее. И не ошиблась.
ПРАГА, ЛЕТОГРАДЕК. ИЮНЬ
После протокольной части, в самый разгар весьма милого и скромного фуршета, когда Елену увлек разговор с одним из коллег с Третьего канала, к ней неожиданно приблизился гофмейстер [49] :
– Пани Томанова?
– Да?
– Ее Величество ожидает вас в библиотеке.
– Меня?! Это какая-то...
– Прошу вас, – гофмейстер склонился в полупоклоне и показал рукой направление, в котором ей следовало двигаться.
Елене ничего не оставалось, как извиниться перед коллегой и подчиниться. Недоумевая, для чего она могла понадобиться королеве, Елена зашагала вслед за гофмейстером.
Королева стояла у стола, видимо, заканчивая разбирать какие-то бумаги. Услышав их шаги и выслушав
