– Не зачем, а почему. Потому что мне хочется и я не могу сдержаться.
– Чего тебе еще хочется?
– Танцевать с тобой.
– Ну, танцуй.
И танцевал он просто здорово. Это было, наконец, нечестно. Елена так и сказала ему. И спросила:
– Откуда ты узнал, что мне нравится «Пражский ангел»?
– А тебе нравится?! – радостно удивился Майзель так искренне, что она ему поверила.
– Я не должна повторять это сто раз, не правда ли?
– Я люблю Милича. Он умеет очень просто сказать очень сложные вещи. В этой песне всего две музыкальные темы. А если ты спросишь его, как это сделано, он не сможет ответить.
– Ты и в музыке разбираешься.
– Ориентируюсь. Совсем чуть-чуть. Лакуны в классическом образовании, знаешь ли. Если бы я мог это сам...
Елена долго-долго смотрела ему в глаза. Потом прошептала:
– Не может быть.
Он чуть отвернулся и промолчал.
– Милич... ты его... Ты?!
– Елена...
– Только не ври. Если ты соврешь, я...
– Я никогда не вру.
– Говори.
– Я... Я не думал, что ты догадаешься. Я... То есть, я очень этого хотел, но я бы никогда...
Просто невозможно было поверить, что Дракон может вот так мямлить. Как мальчик. Неужели, подумала Елена. Неужели?! Я не могу...
– Заткнись и целуй меня, скотина!
А кто может что-нибудь с этим поделать, пронеслось в голове у Елены. Кто, кто, у кого есть силы на это?! У меня – нет. Не осталось. Совсем. И пусть будет, что будет, потому что я делаю то, что должна.
Елена не помнила, как они оказались у него в кабинете. Почему в кабинете. Ей было уже так это безразлично, что словами передать невозможно. Она была вся как туго натянутая струна из нерва, и каждое прикосновение отзывалось в ней трепетом крыльев – крыльев бабочки у нее под сердцем.
– Елена... О, Господи, Елена... Ангел мой, Елена...
Он слишком давно и сильно хотел ее. Иногда чуть не до обморока. И сейчас он желал этому сопротивляться меньше всего на свете. Потом он понял, что все случилось. То, чего так долго хотелось ему. Понял, – когда ощутил, как мечется Елена под ним и на нем, когда услышал ее стон, ее крик, когда увидел, как выламывает ее от страсти, ощутил, как сильно и удивительно нежно целует она его, как покраснели ее щеки и лоб, как она дышит, какая она мокрая вся – и внутри, и снаружи. Понял, что это – оно. Что просто так – так не бывает. По ее первому взрыву, взорвавшему их обоих. По второму – такому сильному, какого не доводилось еще ему видеть. После которого Елена просто потеряла сознание, выключилась. А потом вернулась. Ему было просто удивительно хорошо с ней. Никогда в жизни ни с кем не было ему так... Он угадал. Она была то, что называется – «его размер». И он продолжал любить ее до тех пор, пока не ощутил, что Елена обессилела окончательно. Едва он оторвался от нее, как Елена, сладко постанывая, свернулась калачиком и мгновенно уснула, смешно, по-детски подтянув под себя простыню.
Приняв душ, он вернулся в спальню и осторожно прилег рядом с Еленой. Она, не просыпаясь, повернулась и прильнула к нему. Он ощущал ее ровное, легкое дыхание на своем плече, и чувство, похожее на адреналиновую тоску, медленно, но неотвратимо накрыло его с головой.
Спать он не мог, – даже если бы и захотел. Один вечер, подумал Майзель. Всего один вечер. И я растяну этот вечер на всю мою жизнь, – вот как хотите.
Полежав еще немного, он, осторожно высвободившись из объятий Елены, поднялся, вышел в кабинет. Вызвал на экран видеосвязи дежурного помощника. Выслушал короткий, в три предложения, отчет, кивнул:
– Спасибо. А теперь – не службишка, но служба: мне нужен новый «Мерседес». Купе какой-нибудь, в самой полной комплектации, с бесступенчатым автоматом, обязательно с навигацией и телефоном. И про стекла не забудьте. Свяжитесь с конвейером в Остраве, скажите, что я лично просил. Заплатите, сколько скажут. У вас пять часов. Номера корпоративной серии и пропуск «Проезд всюду» на лобовое стекло. Далее. Один телефон с навигационным модулем и закрытым номером на мой счет, прослушка по санкции начальника службы безопасности, навигацию – в пассивный режим с разрешением в 10 сантиметров. Пропуск общего типа по биометрии без ограничений по расписанию, группа личных помощников. Разрешить вход в здание, пользование обычными лифтами, безлимитный кредит на коммуникации, опознавание при доступе включить для группы и для меня. Файл с данными уже у вас, в моей папке. Приготовьте кабинет на моем этаже, вход и выход регистрируется. В кабинет стандартную мебель для группы личных помощников, «листок», «ручку» и нормальную машину, доступ к корпоративной информации закрыть, к общей информации разрешить. В остальном допуск обычный. Трассировку данных включить, доступ к логу разрешить мне и Богушеку, больше никому. Все указанное – лично мне в руки по исполнении. Да, еще. Дополнительно двух человек для наружной охраны в желтую готовность, постоянно. Все. Вопросы? Нет? Отлично. Выполняйте.
Он отключился и стал готовиться к рабочему дню. В фитнесс-студию, против обыкновения, не пошел – было неловко покидать Елену, вдруг проснется. Он оставил дверь в спальню открытой, чтобы не напугать ее и услышать, если она встанет.
Без десяти восемь зашел Гонта, принес телефон и брелок дистанционного управления новой машиной для Елены. Молча вздохнул, покачал головой, еще раз вздохнул. Майзель поморщился, сказал вполголоса:
– Перестань, братец, сопеть. Все в цвет, как ты выражаешься, – Майзель усмехнулся.
– Ага, щас, – Богушек покосился на открытую дверь в спальню и снова вздохнул. – Ты уверен?
– Я первый раз до такой степени ни в чем не уверен. Но пусть случится то, что суждено. Спасибо, Гонта. И не спускай с нее глаз.
– Знаю, знаю, – проворчал в усы Богушек. – Вечно бабы тебе жить не дают. Что за напасть такая – весь мир в кармане, а с бабами никак не устаканится?!
– Закон термодинамики, братец, – опять усмехнулся Майзель. – Все, иди, мне работать надо.
– Что с ее лайбой делать?
– В металлолом. Документы только вытащить не забудь.
– Младшего обидеть всегда легко.
Последний раз вздохнув и не сказав больше ни слова, Богушек покинул кабинет.
Когда Елена проснулась, ясный солнечный день уже заливал ярким светом спальню через окно, заменявшее собой одну из стен. Она рывком села на кровати, натянув простыню до подбородка, и огляделась. Ее одежда лежала, аккуратно сложенная, на мягком хокере рядом. На расстоянии вытянутой руки от нее находилась вешалка, на которой висел трогательно-голубой махровый халат, даже на вид казавшийся невообразимо уютным. Она потянулась к сумочке, чтобы достать сигареты, – ей вдруг нестерпимо захотелось курить. В этот миг и появился Майзель. Елена так и застыла с сигаретой и зажигалкой в руках.
– Привет, щучка, – Майзель подошел, присел на кровать. Покачав головой, осторожно отобрал у Елены сигарету и зажигалку, привлек к себе и поцеловал в губы. И ощутил с изумлением, как Елена длинно и сильно вздрогнула. Он услышал ее тихий стон и почувствовал, как ее руки тянут вверх его рубашку.
Она была такая горячая и шелковисто-влажно-скользкая внутри, что он буквально ошалел от желания. Елена почти не давала ему двигаться, ногами, руками и животом вжимая его в себя. Выпив его всего до последней капли, Елена медленно отстранилась, и на ее чудесно разрумянившемся лице появилась такая улыбка, от которой у Майзеля защемило под ложечкой. Она провела кончиками пальцев по его груди и, увидев, как вздрогнули крупно его мышцы, отзываясь на ее ласку, прошептала, по-прежнему улыбаясь:
– Какой ты гладкий.
– Тебе не нравится?
