Этих дачников Олег знал. Высокий старик и его жена снимали такую же крошечную комнату, но платили дороже. Там росло два тополя. Считалось, что у них «окно в сад».
Бабка помедлила в дверях и вдруг предложила:
— Полей огород, а? Даром клубнику дам. Жалею я бедноту!
Олег молча отвернулся к стене.
Он твёрдо решил, что на будущий год на дачу не поедет.
Это лето он отлично проводил и в Ленинграде, но все словно с ума сошли: «Ах, ребёнок никуда не едет? Как он остался в городе?!» И вот мама не выдержала, отправила его в Смоленск к тёте Тане.
Тётя Таня — младшая мамина сестра. Олег познакомился с ней во время зимних каникул: она приезжала к ним в Ленинград. Тётя Таня очень похожа на маму, только чуть меньше ростом. Она преподает географию. Олег сперва её очень стеснялся. Учительница всё-таки. Мамина сестра. А мама такая строгая. Но оказалось, что тётка похожа на маму только прической, походкой, одинакового цвета глазами, а характеры у них совсем разные. Олега она звала только по фамилии. Причем не Кислицын, а Кисличкин. Она показала ему, как подниматься на лыжах в гору особым способом. Не поленилась для этого съездить с ним в Кавголово.
Тетя Таня всё время что-то придумывала. То они бежали смотреть, как купаются у Петропавловской крепости отважные «моржи». Причем тетя Таня говорила, что она обязательно научится плавать в ледяной воде. То она тащила Олега на собачью выставку и всё спрашивала, кого лучше завести: сенбернара или бульдога. А как она разбиралась в хоккее! Когда по телевизору передавали матч, тётя Таня так прыгала и кричала, что мама всё время пугалась. Мама ничего не соображает в хоккее. Она даже может выключить телевизор, когда передают игру.
— Хорош у тебя Кисличкин, Светка, — хвалила тётя Таня Олега.
— Хорош, — вздыхала мама, — пока спит! Повозилась бы с ним хоть немного. Узнала бы!
— Ха! У меня их двадцать в школе. Справляемся, — смеялась тётя Таня, задорно встряхивая головой. И тут же придумывала: — Кисличкин, на каток. Живо!
— Вы только что были в кино. Не смей его баловать, Татьяна! Слышишь?
Но та не слушала.
— У нас каникулы. Осталось всего пять дней. Просим нас не тиранить!
«Здорово у неё будет в Смоленске», — думалось Олегу.
Дверь в купе внезапно открылась, и Олег, приподнявшись, увидел, что к ним входит военный. Олег было подумал, что это новый пассажир, но в руках у военного не было никакого чемодана. В руках у него были две бутылки. Ещё одна бутылка зажата под мышкой.
— Вы не сюда, — нерешительно сказал Олег, думая, что военный ошибся.
«Майор, — сразу же отметил он про себя, — артиллерист. Вот бы с кем в купе ехать!»
У майора было смуглое круглое лицо, густые чёрные брови и коричневые глаза. В ответ он сурово пошевелил бровями, но тут же широко улыбнулся.
— Четвёртое купе, да? — с акцентом спросил он, ставя бутылки на столик. — Лимонад тебе, да? В ресторане знаешь какая очередь, до Витебска не успеешь пообедать! Решили обойтись сухим пайком. Василий Иванович сейчас доставит бутерброды, а мне приказал вот это, — он показал на бутылки. — Ай- ай, смотри, что дали, а?! Василий Иванович просил для тебя лимонад, а это… Читай.
— «Клюквенный», — живо прочитал Олег.
— Ага! — как хорошему знакомому, сказал майор. — Клюквенный! Разве лимонад из клюквы делают, а?
Он засмеялся. Олег, глядя на него, рассмеялся тоже.
— А ты лежишь, да? Почему лежишь? Что ты должен делать, знаешь?
— Что? — разом откликнулся Олег. Он уже готов был выполнить любое приказание этого весёлого человека.
— Ты должен, — таинственным голосом сказал майор, — достать стаканы! Там сидит такая строгая бабуля, да. Проводница. Мне она не даст. Я из другого вагона. Нужно три стакана.
Через минуту Олег принёс стаканы.
— Пей, пожалуйста. Клюквенный. Высший сорт! Так, молодец. Вкусно? Ещё налить?
— А вы? Давайте вместе.
— Мы с Громовым будем пиво. Постой, постой, кажется, он сам идёт!
Да здесь никого, кроме дачника, нет, хотел было сказать Олег, но майор, сразу став серьезным, быстро оправил китель, погляделся в зеркало и выровнял орденские планки.
— Сам, — еще раз подчеркнул он и поднял указательный палец. — Внимание — Громов!
Но в купе вошел всего лишь сосед Олега. «Дачник». В руках у него было множество пакетов. Он кинул их на диван и закричал:
— Ну и встреча, Рахмашаев, а? Кто бы поверил! Я ещё раздумывал, идти в ресторан или нет! Двадцать лет ни слуху ни духу — и вдруг в поезде. Вот тебе и на! А ты что стоишь? По старой привычке, что ли? Сам вон уже майором стал. Ну, приказываю садиться! — вдруг скомандовал он.
— Слушаюсь, Василий Иванович, — четко ответил майор, но сел всё же вторым.
Чтобы не мешать, Олег забрался к себе на полку и оттуда во все глаза смотрел на происходящее. Вот это да… Кто же тогда его сосед, если ему даже майор подчиняется? На кителе у майора столько орденских планок, да ещё разные боевые знаки, а этот Василий Иванович хлопает майора по плечу.
— Так где же ты теперь служишь, майор Рахмашаев?
— В Заполярье, Василий Иванович.
На столике бутерброды, печенье, конфеты. Покачивается в стаканах пиво.
— Эх, Рахмашаев, надо было отметить встречу не так, да я по-прежнему ничего не пью. Только пиво. Значит, в Заполярье. А почему же ты вестей не подаёшь старому командиру, а? Забыл? Или, может, зазнался?
Майор сразу вскочил.
— Зачем такое говоришь, товарищ полковник! Нехорошо, — взволнованно крикнул он. — Рахмашаев забыл, да? Эх…
Полковник?!. Нет, Олег не ослышался! Он ошеломлённо разглядывал своего соседа. А тот кинул майору:
— Не горячись! Всё такой же порох. И садись ты наконец!
Но майор, стоя, горячо продолжал:
— Мы вас знаете как искали! Мы всю Покровку, да что там, весь Смоленск обошли, а когда не нашли, — он запнулся и для чего-то одернул китель, — когда не нашли…
Василий Иванович вопросительно уставился на майора. Лицо его помрачнело:
— Смоленск вспомнил? Так… Ну, когда не нашли… Что тянешь?
Майор опустил голову.
— Мы вас… мы… — Видно было, что ему трудно говорить.
Василий Иванович докончил сам.
— Понял. Можешь не договаривать, — резко произнес он. — Сочли убитым…
Он тоже встал. Олег увидел, как снова переменилось выражение его лица. Стало строгим, напряженным.
— Прости, Рахмашаер! Как вспомню — нервы начинают шалить. Выжил, как видишь! Уж меня спасали-спасали… врачи, профессора. Но это после. А вот кто меня тогда в окопе спас и из-под огня вытащил, не знаешь, а?.. Не знаешь. Жаль. Когда немцы контратаку начали, моих ребят уже не было. Погибли. В меня тогда ещё раз угораздило. Осколок мины, как потом выяснилось. Я почти всё время без сознания был… Но кто же меня мог спасти? Ну, попробуй что- нибудь вспомнить.
— Василий Иванович, вы же меня к Днепру послали. За подкреплением. А когда мы к вам снова пробились, вас уже… вас уже не было, — закончил майор.
— Не знаешь, — вздохнул Василий Иванович. — Лучше бы не напоминал о Смоленске, разбередил только! Тогда вот что: ты, может, знаешь, чьи танкисты могли там оказаться, а? Вроде возле нас не было танкистов?
— Танкисты? Сейчас, сейчас… — Майор подумал и подтвердил: — Так точно, не было!
Но Василий Иванович покачал головой:
— А получается, что были… — Он махнул рукой. — Столько лет прошло. Как говорят, покрылось мраком!
— Постойте, — хлопнул себя по лбу Рахмашаев, — а как же звание, а? Мы в газетах прочитали: представлен посмертно.
— Здесь моё звание, — коротко ответил сосед Олега и потянулся к висящему на крючке у окна серому пиджаку. Он повернул его, и Олег чуть не ахнул. На лацкане пиджака сверкала лучистыми гранями Золотая Звезда.
За окном стояла темнота. Изредка пролетали мимо стаи огней. И снова тьма.
Олег лежал на своей полке, уставившись в темноту, и чуть не плакал от досады.
В купе горел синий свет. Тихо, чтобы не мешать Олегу спать, переговаривались Василий Иванович и майор.
Но разве мог он заснуть! Надо же было так обознаться… Героя Советского Союза принял за дачника. Не хотел с ним разговаривать. Не пожелал даже лечь внизу. Можно было по-настоящему познакомиться. Теперь-то всё, ночью сойдет в Витебске — и привет! Вот бы узнал отец про такое дело… Не-ет, ему нельзя и рассказывать. Сразу перестанет уважать. И за что его уважать? Ещё собирается военным историком быть! Шляпа! Да, но как можно было узнать, что это — Герой? — мысленно оправдывался Олег. — Пиджака на нем не было. Так и любой может Героем оказаться! Но нет, это не оправдание. Ленивый и толстый Андрейка Горикин, ни черта не понимающий в военном деле, и то б отличил Героя от простого дачника!
Так Олег сетовал на себя, но в то же время не пропускал ни одного слова из разговора, который велся внизу.
— Вы же должны были ждать ракету, дорогой? Почему обнаружили себя?
