и продолжали молчать.
Капабланка в быстром темпе предлагал длинные варианты. Ласкер же с иронией во взгляде очень спокойно и в подходящий момент отвечал короткими возражениями. Каждое такое возражение заставляло Капабланку нахмуриться. На мгновение он задумывался, и стремительный поток вариантов возобновлялся вновь.
Раздосадованный чемпион пытался доказать, что он мог и обязан был выиграть. Ласкер же молча и упорно не соглашался. Так и разошлись… каждый при своем убеждении.
Вдумчивый анализ после сыгранной партии позволяет обоим соперникам лучше уяснить те упущения, которые были допущены во время игры. Обычно шахматисты охотно садятся анализировать, но не всегда.
На межзональном турнире (Цюрих, 1958 год) пятнадцатилетний Роберт Фишер, играя со старейшим участником соревнования венгерским гроссмейстером Гедеоном Барца и не имея по ходу встречи никакого перевеса, очень хотел выиграть. Партия трижды откладывалась, соперники сделали 103 хода и исписали по два бланка.
Даже после того как на доске остались одни короли, Фишер сделал еще два хода! Ничья!
Потрясенный таким фантастическим натиском Барца едва поднялся со стула, а юный Роберт как ни в чем не бывало говорит:
– Давайте посмотрим партию. Где-то я ведь мог сыграть посильнее.
Тогда венгерский ветеран взмолился:
– Что вы, у меня жена, дети! Кто их будет кормить в случае моей безвременной смерти?
После откладывания
Немало хлопот доставляет шахматистам анализ отложенных позиций. На XIII чемпионате СССР среди женщин (Ростов, 1953 год) шахматисткам запретили приезжать с тренерами. Однако некоторые участницы изыскивали способы получить помощь. Грузинские шахматисты, например, прислали в Ростов никому не известного перворазрядника Тариэла Вадачкория.
Когда Элисо Какабадзе и Ксения Гогиава со своим консультантом тайком анализировали отложенную позицию, в дверь кто-то постучал. Перепуганные шахматистки спрятали Тариэла в шкаф.
Одержав накануне важную победу, с радостным видом в комнату вошла Валентина Борисенко и принесла с собой… бутылку шампанского. Когда выпили по бокалу, гостья попросила Элисо сыграть на гитаре. Та охотно согласилась и спела романс на грузинском языке, периодически повторяя фразу:
Но, не успокоенный этим, Тариэл стал царапать дверь шкафа. Встревоженная Элисо запела еще громче. На это пение собрались другие участницы. Зашла и главный судья чемпионата Вера Тихомирова.
Элисо с трудом увела их, а несчастный Тариэл выскочил из шкафа и ни разу больше не осмелился помогать.
Исключительной пунктуальностью и большим желанием вести аналитическую работу отличался Исаак Болеславский. Потому-то все удивились, когда Кира Зворыкина, участница турнира претенденток (Белград, 1961 год) в течение целого часа не могла найти своего тренера.
Болеславский же точно в назначенное время пошел к своей подопечной, но ошибся и попал в соседний номер. На столе стояли шахматы с расставленной отложенной позицией. Гроссмейстер спокойно уселся в кресло и стал увлеченно разбирать варианты.
Продлилось бы это довольно долго, если бы Зворыкиной не помогла найти тренера… ее соперница по доигрыванию Лариса Вольперт. Зайдя в свой номер и увидев там анализирующего Болеславского, она строго спросила:
– Что вы здесь делаете?
– Как что? – не поднимая головы невозмутимо ответил Болеславский. – Смотрю позицию.
Сообразив в чем дело, Вольперт так громко рассмеялась, что проходившая мимо Зворыкина заглянула в комнату, где наконец и увидела пропавшего тренера.
Два перворазрядника отложили партию в равной позиции. На следующий день перед доигрыванием один из них сообщил другому, что сдается без игры. Участники подошли к судье, и тот зафиксировал результат. Только после этого победитель спросил:
– Почему вы сдались ведь отложенная позиция ничейная?
– Как же? – ответил противник. – Ведь ваша пешка проходит в ферзи?
При домашнем анализе он поставил своего короля не на то поле.
Упрекнул однажды, правда, в шутку своего тренера Александра Кобленца за совместно проделанную при анализе «лишнюю» работу Михаил Таль. Неутешительной для него была отложенная позиция с Тамазом Георгадзе (46-й чемпионат СССР Тбилиси, 1978 год).
У грузинского шахматиста было два плана игры на победу. Первый план, как было найдено в ходе длительного анализа, опровергался неожиданным тактическим ударом, а при проведении второго Георгадзе мог остаться в ладейном окончании с двумя лишними пешками «f» и «h». Реализовать такое преимущество не легко, но и защититься не просто.
Несколько часов подряд накануне доигрывания Таль и Кобленц разыгрывали этот эндшпиль, но верного пути к ничьей так и не нашли. К счастью для Таля, Георгадзе избрал первый план, и рижанин без особых хлопот добился ничьей.
Подойдя после доигрывания к тренеру, Таль с озорным огоньком в глазах сказал:
– Маэстро, зачем вы заставили меня изучать столько часов эндшпиль с этими заколдованными двумя пешками?
А вот Владимиру Савону пришлось однажды проделать совершенно ненужную работу по анализу своей отложенной позиции. Завершился очередной тур 39-го чемпионата СССР (Ленинград, 1971 год). Вдруг к судейскому столику подошел гроссмейстер Анатолий Лейн и заявил, что отложенную партию Владимиру Савону он сдает без доигрывания.
Судьи вскрыли конверт и записали Савону очко. С этого момента харьковчанин возглавил турнирную таблицу. Об этом знали все, кроме самого лидера, который уже давно покинул турнирный зал и уехал, чтобы анализировать свою отложенную позицию с… Лейном.
Глубоко заблуждаются те, кто считает, что элемент неожиданности при доигрывании почти исключен.
Отложенную позицию с венгерским гроссмейстером Левентом Лендьелом (Лугачовицы, 1969 год) Пауль Керес оценивал сначала оптимистически. Однако при домашнем анализе нашел за соперника скрытый ресурс.
Утром Керес думал предложить ничью, но потом решил все-таки сделать еще несколько ходов. На пути в турнирный зал он неожиданно встретил своего партнера.
– Вы почему не на доигрывании? – спросил Керес.
– Я уже был там. Посмотрел ваш записанный ход и сдался.
– Но почему? Позиция ведь ничейная! – удивился Керес.
