из-за клаустрофобии', — успокоил он.
Я почувствовала себя не такой сумасшедшей, когда он сказал, что сумасшедших вроде меня много.
Я пила кофе в кухне и мысленно составляла распорядок дня: принять душ и одеться, заехать к доктору Пресмэну и взять лекарство, заехать в библиотеку и заглянуть в фармацевтический справочник, чтобы убедиться, что у лекарства нет побочных эффектов, и в два часа — в лабораторию.
Побочный эффект. Медицинский термин для несчастного случая, и врачи умудряются убедить вас, что это случайность — реакция, которой у большинства людей нет; но на самом деле она проявляется гораздо чаще, чем вас уверяют, и часто бывает гораздо хуже, чем то, от чего вас лечат. Как, например, случилось с моей соседкой Джесси Гоулд. Она приняла слабый транквилизатор, чтобы облегчить приступы истеричности, связанные с климаксом, и так расслабилась, что описалась в парфюмерном отделе универмага. Она рассказывала, что из нее просто хлынул поток, как перед родами ее второго ребенка, правда, в тот раз она обмочила посудный отдел. Полное расслабление сфинктера — побочное действие лекарства, как позже объяснил ее врач.
По пути в душ я решила сначала позвонить в лабораторию и спросить о побочных действиях магнитно-резонансного исследования.
— Никаких, — сказала лаборантка, представившаяся как Дебби. Она объяснила, что МРИ — щадящее исследование и что, не в пример компьютерной томографии, не требует введения краски, способной вызывать аллергические реакции.
Смертельные аллергические реакции. Я вспомнила, что читала о смерти как побочном эффекте томографии.
— Сколько времени длится исследование? — спросила я, хотя в брошюре было написано, что тридцать пять минут.
— Около тридцати пяти минут, — подтвердила Дебби. — Но если ваш врач выписал гадолиний, то на несколько минут дольше.
— Гадолиний? — переспросила я.
— Это же природный элемент. Он есть в Периодической системе.
— Как мышьяк и плутоний, — возразила я.
Дебби не засмеялась.
— Ну, он помогает радиологу более ясно рассмотреть сомнительные детали. Совершенно безвредный. Не зарегистрировано ни одного побочного эффекта, — уверила она.
— Извините, что заставил вас ждать, Алисон, — сказал доктор Пресмэн, вручая мне белый конверт. — Думаю, это вам поможет.
— Спасибо… и, доктор Пресмэн…
— О, возможно, не помешает, чтобы вас кто-нибудь проводил. Лекарство вызовет сонливость. И позвоните мне, когда вернетесь домой. Я буду в кабинете до девяти.
—… А гадолиний?
— Гадолиний? Это же природный элемент. Он есть в Периодической системе, — ответил он, настолько дословно повторяя Дебби, что мне стало еще больше не по себе.
— Как мышьяк и плутоний, — попробовала я снова.
Он не засмеялся.
— Ну, не зарегистрировано ни одного побочного эффекта. Правда, одна дама пожаловалась, что потеряла после теста экстрасенсорные способности. Но ведь вас это не волнует? — добавил он со смешком.
Я не засмеялась.
— Так что же делает этот магнитный резонанс?
— Ну, магнитное поле заставляет ваши молекулы вращаться иначе, давая радиологу более резкие изображения.
Я представила молекулы своего тела, своего мозга, вращающиеся в миллионах направлений и сталкивающиеся друг с другом. Тело в борьбе с самим собой, мозг в полном хаосе, мчащийся во вселенную безумия. Побочный эффект гадолиния, скажет какой-нибудь специалист моему рыдающему сыну, в том, что он дает интересные научные данные.
— Не волнуйтесь, все пройдет отлично, — ободрил доктор Пресмэн, беря карту у медсестры и направляясь к смотровой комнате. Затем он обернулся: — Между прочим, мне очень знакомо ваше лицо. Я уверен, что мы встречались раньше.
— Не думаю, доктор Пресмэн…
— Айра, пожалуйста.
—… Айра. Вы выписали мне гадолиний?
— Это зависит от радиолога. Если ему понадобится более четкая картина.
— И как давно они пользуются гадолинием?
— Около трех лет, — ответил он, подтверждая мои худшие опасения: они все еще собирают данные.
У первого красного светофора по пути из библиотеки я вытащила конверт из сумочки, открыла его и обследовала картонку с двумя крошечными белыми пилюлями. Беглое посещение библиотеки снабдило меня ценной информацией, упущенной Айрой: длинным списком побочных эффектов, которые я решила проигнорировать, чтобы не поддаться искушению войти в камеру, не утихомирив первобытные инстинкты. И справочник сообщил мне, что обычная доза — одна таблетка.
Вернувшись домой, я попыталась дозвониться до Робин. Когда она не ответила, я отправилась на пляж, чтобы разыскать ее, но ее не было и там. Зато Джефри Кауфман был.
— Алисон! — позвал он, откладывая книгу и вставая. — Вы совершенно одеты. Собираетесь куда-то?
— Да. Я ищу Робин, чтобы она проводила меня. Вы ее не видели?
— Нет. А я могу быть чем-нибудь полезен?
— Ну, это довольно личное дело.
— Насколько личное?
— Мне нужно, чтобы кто-то проводил меня и проследил, как вращаются мои молекулы.
— Вот как… Это действительно личное. Мне кажется, что настолько я ни к кому не приближался. У вас или у меня?
— Ни там, ни там. Но я могу сообщить, что над кроватью есть зеркало, плюс стереосистема, камера, чтобы ограничить движение, и наблюдательный пункт, — ответила я, чувствуя, что уже превратилась в маньяка.
— Я весь ваш! Это гостиница 'Любовное гнездышко'?
— Это лаборатория магнитно-резонансных исследований. Я назначена на два часа. Они хотят заглянуть в мою голову и выяснить, почему меня штормит на земле. Может быть, опухоль мозга… а может, какая-нибудь экзотическая нервная болезнь…
— Ну-ну, похоже, что доктор здорово напугал вас. Послушайте, я с удовольствием провожу вас.
— Спасибо, но я, наверное, позвоню сыну.
— Ну, если вы передумаете…
И тут я заметила, что читал Джефри. 'Рубец времени', Слоан И. Даймонд. Я привыкла видеть свои книги на полках книжных магазинов, но смотреть, как кто-то читает их, наблюдать, как знакомый читает их, — вызывало несколько другое чувство: удовлетворения и тайного волнения.
— Нравится книжка, Джефри? — спросила я, пытаясь придать безразличие своему голосу.
— Это причудливая медицинская загадка. Вообще-то больше причуда, чем загадка, — улыбнулся он.
— Ну, в реальном мире действительно причуд больше, чем тайн, — сказала я, вдруг захваченная мыслями о тайне смерти Марджори Эплбаум.
— Это действительно тайна — и, возможно, странность — зависит от того, с какой стороны смотреть
