ребенка, каждый из нас пойдет своим путем. Клянусь, мы разведемся по первому же вашему требованию.
Голос Тори невольно упал до шепота на слове «разведемся». Подобные речи не для леди. Если бы Лилиан услышала ее сейчас…
Кинкейд уставился в окно, бормоча что-то про себя – по-видимому, это были выражения, недостойные джентльмена. Руки его сжались в кулаки, и когда он наконец взглянул на Тори, та вздрогнула, увидев в его глазах гнев и обиду.
– А если я не потребую развода?
Тори покачала головой. К чему этот глупый вопрос? Спенсер Кинкейд не тот человек, который захочет жениться на ней… по-настоящему.
– Я не могу рассматривать этот вариант, раз вы не влюблены в меня, – просто ответила она.
– А если окажется, что я влюблен? – Голос звучал обманчиво спокойно, но Тори заметила, что он напряжен и на шее его бешено бьется голубая жилка.
«Если бы вы были влюблены, то и предложение исходило бы от вас», – чуть не сказала она. Ах, если бы… Но нельзя цепляться за глупую мечту, особенно сейчас. Но мечта не желала умирать – она рвала на части сердце Тори, когда она пробормотала:
– Тогда мне не пришлось бы просить вас…
– Ах вот как! Значит, гораздо проще попросить человека, который вас не любит, чтобы он женился на вас?
– Мистер Кинкейд, вы сказали, что обязаны мне жизнью и сделаете что угодно…
– Я не говорил, что готов выступить в роли племенного жеребца! – Спенс вскочил на ноги. Челюсть его агрессивно выпятилась, глаза горели яростью.
Тори медленно встала с дивана, стараясь унять дрожь в коленях. Так, спину держать прямо. Слезы сглотнуть – она не может пасть так низко, чтобы разреветься на глазах у этого человека.
– Мне следовало знать, что вы не из тех, кто держит свое слово, как присуще человеку чести, – холодно бросила она.
– При чем здесь моя честь? – Спенс повернулся к ней спиной и уставился в пылающий камин невидящим взглядом.
– Просто я надеялась, что вы захотите мне помочь… Но я ошиблась.
Держа голову высоко, как и подобает леди, она пересекла темно-зеленый с золотом ковер и взялась за бронзовую дверную ручку. Она сумеет справиться без него! Ей не нужна его помощь, повторяла про себя Тори, надеясь ощутить уверенность, которой не испытывала. Она найдет другой выход. Но какой? Нельзя терять надежду – у нее еще почти два месяца, и она что-нибудь придумает.
Спенс стоял, глядя на языки пламени и прислушиваясь к шуршанию юбок. Вот дверь закрылась за Тори, и он, тяжело вздохнув, прислонился лбом к прохладному мрамору. Как он мог так ошибиться?!
Должно быть, он просто самонадеянный, самовлюбленный болван, который вообразил, что нравится ей. Да он был уверен, что Виктория Грейнджер если еще и не влюблена, то уж точно к нему неравнодушна. А вдруг это потому, что он не заметил, как влюбился сам?
– Черт бы побрал этих женщин с их фокусами! – буркнул Спенс, возвращаясь к столу. Усевшись, он взял в руки бумаги, но глаза лишь скользили по строчкам, и смысл написанного безнадежно ускользал. Честь! Надо же, она осмелилась обвинить его в бесчестье, предложив стать производителем! К черту!
Спенс отшвырнул бумаги, встал, потянулся и подошел к окну. Дождь по-прежнему заливал стекла. Семью этажами ниже по унылой и мокрой улице спешили люди, цепляясь за огромные зонты в надежде спастись от проливного дождя. А дальше простиралось серое, почти черное бурлящее море. Кинкейд разглядывал улицу внизу до тех пор, пока не поймал себя на том, что выискивает в толпе одну единственную женскую фигурку. Что она будет делать теперь? Выйдет замуж за Хейуарда? Почему-то мысль об этом вызвала новый всплеск ярости. Но почему? Какого черта это должно его волновать? Спенс вернулся за стол и вновь принялся разбирать корреспонденцию. Обычно это отнимало у него не больше часа, но сегодня он никак не мог сосредоточиться на бумагах. Три часа спустя, когда он маялся над очередным письмом, дверь распахнулась, и вошел Алан в вечернем костюме. Серебристый шелковый цилиндр он держал в руке, а на губах его играла беззаботная улыбка человека, у которого нет ни одной проблемы.
– Хватит на сегодня трудов праведных, – приказал он, усаживаясь в кожаное кресло у стола. – В этом городе полно бутылок шампанского, которые только и ждут, когда мы их откроем, и девушек, которые только и ждут, когда мы их обнимем.
– Вперед, дружище! Я присоединюсь к тебе попозже, – вяло отозвался Спенсер. Даже думать о женщинах почему-то не хотелось.
– Что-то с тобой не так. – Алан склонил голову набок и принялся внимательно разглядывать друга. – Боже, что я вижу! На твоих ушах висят сосульки!
Спенс нахмурился и принялся что-то писать на очередной телеграмме, намеренно не реагируя на остроты Алана. Но тот не унимался:
– Несколько минут назад я говорил с Куинтоном, и он заверил меня, что Тори в полном порядке. Значит, что-то не в порядке с тобой.
– У меня все прекрасно, – отозвался Спенс, швыряя телеграмму на стол. Тори пыталась его использовать. Что ж, может, она и имела на это право – в конце концов он обязан ей жизнью. И она захотела в обмен получить жизнь его первенца. У него вдруг заныло сердце.
– Ну, хорошо, не будем говорить о некоей леди, – смилостивился Алан. Он положил ноги на стол, устроился поудобнее и заявил: – В любом случае у тебя есть настоящий повод для беспокойства.
Спенс вопросительно взглянул на друга, сомневаясь, что тот сможет расстроить его еще больше.
– До меня дошли слухи, что ты решил объявить войну Слеттеру.
