Лилиан:
– Я сожалею, что причинила вам столько беспокойства.
– Беспокойства? Нет, дорогая, это было унижение, самое настоящее оскорбление! А твой отец, представь себе, счастлив! Подумать только, Господь не дал ему и капли ума!
Взгляд Тори остановился на золотоволосой красавице кукле, которая вот уже двадцать лет сидела на небольшом столике подле ее кровати. Отец подарил ей куклу в тот день, когда она первый раз упала с лошади. А сегодня он встретил ее на крыльце и едва не задушил в объятиях. Тори стало нехорошо при мысли о том, как он расстроится, когда ее брак закончится так позорно – разводом.
– Отец всегда желал мне счастья, – вздохнула она.
– Счастья! Да знаешь ли ты, о чем судачат в городе? Люди говорят, что вы были любовниками и поженились, чтобы прикрыть твой грех!
Щеки Тори запылали.
– Как смеют твои друзья думать, что я могла сделать нечто подобное? Они знают меня всю жизнь!
– Ты сама виновата! Своим легкомысленным и безответственным поступком ты дала пищу сплетням. – Лилиан перевела дыхание и решительно продолжила: – Я обдумала ситуацию и решила, что наилучшим выходом будет дать большой прием. Пригласить всех, чтобы общество убедилось, что нам нечего стыдиться…
– Нет.
– Нет?
– Я не собираюсь числить среди своих друзей тех, кто сомневался в моей чести.
Лилиан уставилась на дочь.
– Виктория, но слухам надо положить конец!
– Я не собираюсь потакать сплетникам! Если они умеют считать до девяти, то очень скоро обнаружат, что я не грешила до замужества.
– А как ты собираешься жить дальше? Ты же станешь отверженной!
– В некотором смысле я и так жила как отверженная – с того самого дня, как Чарлз покинул меня у алтаря. Зачем что-то менять?
– Виктория, ты должна еще раз все обдумать. Неужели тебя совсем не волнует твоя репутация?
– Мне жаль, мама, но я не собираюсь ни перед кем оправдываться.
Какой смысл унижаться, пытаясь добиться расположения всех этих светских дам с их грязными мыслями? Скоро они разведутся, и тогда ее репутация погибнет окончательно.
Спенс рассматривал три фотографии, лежавшие на его столе. Три мертвеца. Он рассеянно потер шею.
– Пожалуй, мне стоит сегодня заглянуть в полицейский участок… Хоть и сомневаюсь, что от этого будет толк.
– Это те трое, что напали на тебя? – спросил Бен.
– Не уверен. Я не видел лиц. Могу быть уверен только в одном… – Спенс ткнул пальцем в снимок Моу. – Он работал на партнера Слеттера. Думаю, именно ему я сломал ногу.
– Так ты считаешь, это Слеттер разделался с ними? – Бен откинулся на спинку кресла.
– Скорее всего он не одобрил план Оливии разделаться со мной и попытался таким образом дать понять, что думает по этому поводу. Может, он хочет помириться со мной?
– Можно считать, что ему это удалось?
– Нет. Я видел девушек, пострадавших по его вине. Его деятельности надо положить конец, – твердо ответил Спенс.
– Здорово! – Бен ухмылялся во весь рот. – Давненько я не участвовал в славной драке.
– Уже участвуешь. – Кинкейд протянул ему телеграмму. Бен прочел ее и поднял на друга вопросительный взгляд.
– Похоже на то, что нам не стоит ждать помощи от закона.
– За то, что он калечит жизнь молодых женщин, Слеттера ждет лишь незначительный штраф – поистине смехотворное наказание.
– Я чего-то не понимаю, – отозвался Бен. – Почему?
Кинкейд скатал телеграмму в шарик и метким броском отправил его в мусорную корзину. Голова его болела. Отдаленный шум улицы – стук колес и копыт по гранитной мостовой, голоса людей, едва долетавшие сквозь открытое окно, – гулко отдавался в висках. Надо поспать. Да мало ли чего еще надо. Он устало пояснил:
– Слишком многие верят, что женщина попадает в бордель по своей воле.
– И что мы собираемся делать? – спросил Бен.
– Мы прикроем их бизнес. Это может нам помочь. – Кинкейд протянул Бену какой-то документ.
Бен быстро прочитал послание. На губах его заиграла довольная улыбка.
– Как тебе это удалось?
