Элизабет укоризненно покачала головой. Она слишком хорошо его знала, чтобы принять всерьез эти слова.
– Можно подумать, ты когда-нибудь собирался на мне жениться, – в ее голосе звучала насмешка. – Ты так сильно увлечен ролью холостяка, что некогда подумать о супруге.
– Но если бы я искал жену, – улыбнулся он, – ты, бесспорно, возглавила бы список претенденток.
– Весьма польщена.
Дуайт прижал руку к сердцу и горестно воскликнул:
– Увы, моя прекрасная леди, я уже и не надеялся. Вы отказались скрасить своим присутствием мое бренное существование!
– Мне искренне жаль ту несчастную, что согласится за тебя пойти. – Взяв Дуайта под руку, Элизабет повернулась к Эшу. Он в упор смотрел на нее злыми, холодными глазами. Ее осенила догадка: Эш ревнует, и мысленно уже поставил на ней свое клеймо.
Элизабет одарила Дуайта самой нежной улыбкой. «Пусть этот невыносимый человек испытает настоящие муки ревности», – подумала она о муже.
– Позвольте мне вас познакомить, – заговорила Элизабет. – Энджелстоун, это твой кузен, – лорд Дуайт Тревелиан, виконт Уикэм. Он старший сын племянника Марлоу Бертрама, известного еще, как граф Клэйборн.
Дуайт переводил взгляд с Эша на портрет Эмори Тревелиана и обратно.
– Как вы похожи! Наверное, ты и в самом деле воскрес, – выговорил, наконец, он.
– Со стороны виднее, – ответил Эш, настороженно посматривая на кузена.
– Подумать только! Сколько лет прошло с тех пор, как мы играли вместе, Энджелстоун. – Высокий, светловолосый и стройный, Дуайт, грациозно ступая, подошел к окну и остановился. – Я помню, Лабиринт был твоим самым любимым местом для игр. Мы вели там потрясающие сражения. И, конечно же, хозяином замка всегда был ты, хотя я и на год старше. Королем всегда был ты.
Эш нахмурился. Слова кузена пробудили в нем воспоминания. «Дай Бог, чтобы Эш хоть что-нибудь припомнил», – молилась Элизабет.
Что-то неясное шевельнулось в укромном уголке души, где хранились забытые воспоминания. Ему казалось, что он стоит в темной пещере и один неверный шаг может лишить его жизни.
Память дразнила, но манящий свет тут же гас, когда он пытался к нему приблизиться. На лбу от напряжения выступила испарина.
Повернувшись к Эшу, Дуайт снова спросил:
– Я слышал, тебя воспитали индейцы. Это правда?
– Меня спас человек из индейского племени, – спокойно ответил он.
– Впервые слышу, чтоб дикари спасали жизнь белому человеку, – слова Дуайта прозвучали скептически.
– Ты ведь ничего не знаешь об этих людях, потому так и удивляешься, – отозвался Эш, стараясь не взорваться.
– Что же такого интересного я о них не знаю? – презрительно усмехнулся Дуайт. – Эти дикари немногим лучше животных. Всю жизнь только и делают, что охотятся на невинных белых людей. Видишь, они даже не пощадили твоих родителей.
– Людям из этого племени приходилось защищать свою землю от захватчиков. Они просто отстаивают свой жизненный уклад, – невозмутимо ответил Эш. – Когда белые решили прочно обосноваться в их местах, индейцы хотели только одного – мира и возможности спокойно жить на маленьком клочочке земли, что даровал им Бог. Но белые восприняли эти условия в штыки. Правительство без конца нарушало соглашения, отбирая у несчастных все больше и больше земель, пока совсем не оставило их с пустыми руками. Дуайт задумчиво, потер подбородок.
– Ты говоришь так, словно дикари, – самые близкие тебе люди, – заметил он.
– А хорошо было бы, если лишить тебя дома, семьи и всего самого дорогого и близкого? – спросил Эш.
– В этом случае я встал бы на защиту того, что принадлежит мне по праву, – ответил кузен, сверля Эша холодным взглядом.
Эш хорошо знал людей и сразу мог определить, кто из них чего стоит.
– Оказывается, у моего кузена гораздо больше общего с людьми из индейского племени, чем он сам о том подозревает, – насмешливо ответил он.
Помолчав немного, Дуайт рассмеялся.
– Я вспомнил, меня в самом деле, одна или две леди называли бессердечным негодяем.
– Неужели только одна или две? – с улыбкой переспросила Элизабет.
Поклонившись, Дуайт горячо воскликнул:
– О, миледи! Мое безрассудство – это результат разбитого сердца. И исцелить его способны только вы. Но, похоже, я слишком медлил и теперь навсегда обречен на одинокую холостяцкую жизнь. – Он посмотрел на Эша. – Вот ты не стал тратить время попусту.
Элизабет напряглась в ожидании ответа. Она то и дело с опаской посматривала в сторону мужа.
