блаженство, как сейчас, обнимая Элизабет. От нее исходил волнующий запах солнечного света и лаванды. Она была так чиста. Так невинна. Так чертовски соблазнительна.
Эш раздвинул кончиком языка губы Элизабет и забрался в ее жаркий и влажный рот. Она вздрогнула от неожиданности, и сердце забилось еще сильнее, когда она почувствовала, как дрожит от желания Эш.
Его руки двигались вдоль бедер Элизабет, лаская каждый изгиб, прятавшийся под складками платья и нижних юбок. Что будет, если сейчас он приподнимет их и отыщет самое сокровенное местечко? Будет ли оно влажным и теплым, готовым принять его?
С каждой минутой ему было все труднее сдерживать себя. Тело сотрясала крупная дрожь. Так сильно он еще не желал ни одну женщину.
Когда он, наконец, отпустил Элизабет, с ее губ слетел тихий стон. Медленно и неохотно, как человек только что видевший сладкий сон, она открыла глаза и смущенно посмотрела на Эша. Он улыбнулся, хотя сейчас ему было не до того. Легонько коснувшись пальцами ее щеки, он сказал:
– Ну и удивили же вы меня, леди Бет.
Она сделала несколько шагов назад и уперлась в железные поручни.
Эш схватил ее за руку, помогая удержаться на ногах.
– Осторожно. Мне бы не хотелось объяснять старику, как именно вы упали с поезда.
Судорожно вцепившись руками в перила, она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Зачем вы это сделали? – тихо спросила она.
– А что я сделал? – наивно удивился Эш. Он понимал, что вывел ее из равновесия, но, когда она сердилась, он чувствовал себя почему-то увереннее.
– Зачем вы меня поцеловали? – снова спросила Элизабет, и в голосе звучала, скорее, растерянность, чем гнев.
Эш пожал плечами. Он не хотел признаваться, что поцелуй был вызван, в первую очередь, желанием. Слишком, нестерпимо стало вожделение, и он не смог ему противиться. Свои мечты о любви к ней он прятал от самого себя в самые укромные уголки души.
– Именно так поступают дикари, когда у них появляется такая возможность. Они целуют хорошеньких женщин, – усмехнулся он.
– Понятно, – холодно бросила Элизабет.
Отвернувшись, она смотрела на проносящуюся мимо гористую местность. Потом снова повернулась и с раздражением упрекнула:
– Вы, по всей видимости, своей дикостью и невежественностью просто упиваетесь. Я должна напомнить, что ваши примитивные инстинкты неприемлемы в нашем обществе.
Эш глубоко вдохнул воздух, пахнущий гарью. Он понимал, что должен немедленно уйти отсюда, оставить ее одну. Но какая-то неведомая сила удерживала его, притягивая к Элизабет. Эш желал, от нее большего, хотел иметь подтверждение своим мечтам о взаимности.
– Так вот, значит, что вы делали, леди Бет? – воскликнул Эш. – Вы тоже, оказывается, не устояли перед примитивным инстинктом?
Отвернувшись, она уставилась на деревянный настил платформы.
– А вы, оказывается, обладаете удивительной способностью играть моими чувствами, – ответила она ледяным тоном, с некоторым оттенком смущения.
Стараясь удержаться от соблазна и снова не схватить ее в объятия, Эш подался назад и припал спиной к двери. Сердце его так же бешено колотилось, как и несколько минут назад. Больше всего ему хотелось крепко прижать Элизабет и держать до тех пор, пока жар его тела не растопит лед ее сомнений.
– Если вам так хочется, могу признаться: вы будите во мне зверя, – сказал он.
Элизабет покосилась в его сторону.
– Могу заверить: меня это не утешает.
Видит Бог, как сильно ему хотелось в эту минуту упасть перед этой женщиной на колени и умолять ее улыбнуться, чтобы она дотронулась до него и сказала что-нибудь ободряющее. Он ненавидел себя за эту слабость, за то, что никогда и никого не хотел так сильно. Элизабет манила его своей улыбкой и нежностью ее больших серых глаз. Она увлекала в мир, где для него не было места, каким бы знатным и богатым он ни оказался.
Как Пейтон Тревелиан он не имел будущего. Не суждено эту женщину назвать своей.
Эш молил Бога только об одном: в следующий раз, когда он посмотрит в красивые серые глаза, пусть вспомнит, что им не суждено быть вместе.
– Думаю, нам пора продолжать наши занятия, – решительным тоном сказала Элизабет и направилась к двери. – Вам еще предстоит узнать многое.
Эш открыл дверь и отошел в сторону, пропуская ее вперед. С высоко поднятой головой и расправленными плечами она стала похожа на классную даму. И только яркий румянец не соответствовал этому образу. Ему лучше было не думать о том, чем он был вызван.
Элизабет твердым шагом прошла мимо Макгрегора, надеясь, что выглядит величественно и с достоинством. Хотя понимала: вряд ли добродетельной может выглядеть женщина, всего несколько минут назад являвшая собой пример распутства.
«Идиотка! Дура! Сумасшедшая!»
Стремительно войдя в комнату, Элизабет схватила со стола книгу с правилами хорошего тона. Она позволила этому человеку играть ее чувствами. Хотя нет, если быть честной до конца, – сама дала ему повод. Подтолкнула его к себе. В последние два дня только и делала, что мечтала о том, как бы еще раз
