— Я все слышал, — повторил он, — и хочу вам сказать, что никогда за всю жизнь не принес в жертву ни одного животного.
— Неужели? — засмеялся Шелдон. — Ты что, переключился на девственниц?
Нед что-то недовольно буркнул, вымыл руки и вновь взглянул на Шелдона.
— Ваша аура сегодня, мистер Трент, слишком красная. Слишком! Будьте осторожны, а то испугаете эту милую леди. — Он протянул Дороти еще мокрую руку. — Рад познакомиться с вами, мисс Джексон. У вас приятная зеленая аура.
— Спасибо, — неуверенно сказала молодая женщина и, с трудом вытащив руку из-под Дэвида, протянула ее Неду. — Это хороший знак?
— Очень. Он говорит о том, что вы очень чувствительны, сострадаете другим. — Их пальцы соприкоснулись, и он сощурил глаза. — Ваша аура неправильной формы, а края немного темнее. Значит, вы волнуетесь, не уверены в себе. — Нед бросил испытующий взгляд на Шелдона. — Аура мистера Трента сегодня мощна, как никогда. Возможно, она влияет на вашу и искажает ее.
— Что ты несешь? — язвительно бросил Шелдон. — Надо же, искажает!..
Нед, обидевшись, отвернулся от него к Дэвиду.
— Дай мне пять, дружище, — попросил он, протягивая малышу ладонь и желая, чтобы тот ударил по ней ладошкой. Мгновение Дэвид был в нерешительности, а потом улыбнулся, довольный тем, что привлек к себе всеобщее внимание. — Вот так! Давай-ка посмотрим, приятель, какого цвета твоя аура.
— Аура? — вопросительно повторил за ним Дэвид.
— Угу. Твоя аура. Ее цвет расскажет мне о тебе, о том, как ты себя чувствуешь…
Лицо Дэвида просияло. Маленьким пальчиком он указал на плиту.
— Моя аура хочет есть.
Было уже за полночь. Полная луна, выбравшись из облаков, заглянула в большое окно и залила спальню жемчужно-голубым светом, Шелдон стоял у кроватки и смотрел на спящего племянника.
Он мучился от бессилия, не зная, как справиться с эмоциями, изводившими его целый день, и злился неизвестно на кого.
Возможно, на Дороти. Ни одна женщина, а их было предостаточно в его жизни, не вызывала в нем такой бури чувств. Стоило ему впервые заглянуть в ее зеленые глаза, увидеть улыбку и прижать к себе в танце, как он понял, что обречен. Он хотел ее с такой страстью, какую и не подозревал в себе. И кроме того, догадывался, что готов на все, лишь бы не потерять ее. Догадывался, но не желал признаваться даже самому себе. Потому что привык гордиться своей деловой хваткой, умением рассчитывать все точно и заранее.
А теперь ему все больше начинало казаться, что его блестящий план только все запутал. Даже если Дороти согласится выйти за него, ему никогда не разобраться, сделала ли она это из любви к нему или под угрозой потери сына. Неразбериха в собственных чувствах вызывала в нем раздражение и заставляла искать поводы для злости. Такой повод был. Разве Дороти не усыновила Дэвида незаконно, притом зная, что поступает неэтично?
А может быть, он злился на малыша за то, что тот оказался не идеальным крошечным ангелом, с которым легко иметь дело, а требовательным, капризным, избалованным маленьким тираном.
Шелдон отступил от кроватки, сдерживая желание погладить темные взъерошенные волосы Дэвида из боязни разбудить его. Как странно, что этот худенький несмышленыш — сын Джесса! Проклятье! Как Джесс мог допустить, чтобы все так кончилось? Ведь брат должен был бы стоять здесь, рядом с ним. Как, черт возьми, Шелдону хотелось рассказать брату, что за смешной дьяволенок его сын!
Он потер переносицу и тяжело вздохнул. На Джесса он тоже злился — за то, что тот из-за их глупой ссоры подверг себя и своего ребенка смертельной опасности в Богом забытой стране.
Внезапно Шелдон подумал, что, по справедливости, ему следовало бы злиться на себя. Ведь это он в свое время не заставил себя выяснить отношения с Джессом и допустил, чтобы тот погиб. Ему сдавило грудь от горестного прозрения.
Дэвид, посапывая, перевернулся на бок, сбросив с тоненьких ножек одеяло. Ночная рубашка задралась, и стал виден шрам, тянущийся белесой полосой через всю грудь, от одной подмышки до другой.
Какую боль, какие страдания пережил это малыш! Сердце Шелдона заныло. Брата он потерял навсегда. Но теперь у него есть Дэвид, он должен заботиться о нем, защищать. Он ни когда с ним не расстанется.
— Шелдон? — донесся до него из дальнего угла комнаты сонный шепот. — Шелдон, это ты?
Он резко повернулся на неожиданный звук. Ему казалось, что здесь только он и Дэвид. Шелдон вгляделся в полумрак детской. В лунном свете, падавшем на диван, что-то шевельнулось. Откинув простыню и убирая с лица волосы, Дороти встревоженно приподнялась на локте.
— Что-нибудь с Дэвидом? — шепотом спросила она.
— Нет, — прошептал он в ответ. — С ним все в порядке. Он спит. — Шелдон наклонился к кроватке, поправил малышу рубашку и укрыл его одеялом. — Я просто пришел пожелать ему спокойной ночи.
Дороти неслышно поднялась и подошла к Шелдону. Ее ночная рубашка и халатик казались прозрачными в лунном свете. Прелестное лицо было бледным. Она с обожанием посмотрела на Дэвида и погладила его по головке. Злость Шелдона чуть не вырвалась наружу. Он ведь тоже хотел это сделать, но не решился. У него нет никаких прав, и виноваты в этом она и тот, кто подделал его подпись на документах. Да, пока у него нет прав. Но к концу этой недели…
— Почему ты спишь здесь? — уже не шепотом, но очень тихо заговорил он. Взгляд его упал на диван. На нем лежали подушка и одеяло, которые Дороти, наверное, принесла из отведенной ей спальни. — Мне кажется, здесь неудобно.
— Нет, нет, мне здесь хорошо, — поспешила ответить Дороти. — Я не хотела оставлять Дэви одного. Вдруг он проснется и испугается.
— Почему он должен испугаться? — сердито спросил Шелдон, обводя рукой нарядную детскую. В углу у окна стоял высокий жираф, в кресле сидел симпатичный мишка. — Темницей это не назовешь.
— О нет! Комната замечательная! — Дороти прикоснулась к руке Шелдона, как бы заверяя, что ценит его старания. — Я лишь хотела сказать, что он может растеряться, забыть, где находится. Он такой нервный, такой впечатлительный!
— Ты не хочешь сказать «избалованный»?
Дороти слегка отодвинулась от него, и он пожалел о своих словах. Ему вовсе не хотелось обидеть ее, но он не смог сдержать раздражения. Она словно считала необходимым постоянно оберегать малыша от плохого мистера Трента. Господи, что же ей о нем наговорили, если она так тревожится? Не мог же Джесс внушить ей, что Шелдон ест маленьких мальчиков на завтрак. Да и как бы Дороти ни обижалась, он сказал правду: мальчик избалован.
— Напрасно ты так думаешь, — дрожащим голосом пробормотала Дороти. — Просто сегодня он немного капризничал.
Шелдон удивленно поднял брови.
— Немного капризничал?
— Ну хорошо. Сильно капризничал. — Даже при свете луны было видно, что она покраснела. — Не здесь, — прошептала она, словно боясь, что Дэвид их услышит, и отошла к окну. Шелдон последовал за ней. — Ты не знаешь, что ему пришлось пережить, — В глазах ее что-то блеснуло, но она сдержала слезы. — Ты не можешь представить, сколько страданий выпало на его долю. Все эти операции, вся эта боль…
— Я могу представить, — тихо отозвался Шелдон. Теперь он действительно мог это сделать, потому что видел шрам и догадался, что есть и другие. — И я знаю, что ему предстоит выдержать еще несколько операций. Поэтому он должен научиться быть сильным, Дороти. А ты растишь его слабым… — Она резко покачала головой, но он не дал ей прервать его: — Да, это так. Ему уже четыре года, а посмотри, что он с тобой вытворяет. Он даже не утруждает себя ходить. Ты повсюду носишь его на руках, как маленького инвалида. За целый день я ни разу не услышал, чтобы ты сказала ему «нет». Я понимаю, все это делается из лучших побуждений, но если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, он станет невыносим. Он
