любви, а поделиться было не с кем. Я отдала все ему.
— А он тебя любил?
Одинокая слеза скатилась из-под опущенных ресниц, и Дороти смахнула ее. Старая история не стоила того, чтобы сейчас проливать слезы.
— Он так говорил. Может быть, действительно любил. Ему было всего восемнадцать. Когда обнаружилось, что я беременна, он не стал отказываться, а заявил родителям, что собирается на мне жениться.
— И что же его родители?
— Они повели себя, как все родители в таких случаях. — Дороти с удивлением поняла, что даже спустя столько лет испытывает горечь. — Ссылались на грандиозные планы, не включавшие ранний брак сына. Наверное, давили на него. И постоянно спрашивали, почему он так уверен, что ребенок именно его.
— Что же было потом? Что решил Зак?
— Не знаю, — равнодушно ответила она. — Мне было не до него, потому что все пошло не так, как надо. Боль… — Дороти вдруг показалось, что та страшная боль возвращается. Чтобы остановить ее, она крепко обхватила руками талию и ссутулилась. — Врачи мне что-то объясняли, но я не понимала ни слова. Я просто умирала от нестерпимой боли.
Она проглотила комок, стоявший в горле, и постаралась расслабиться. До сих пор она никогда никому этого не рассказывала. Откинув волосы, она подставила лицо под легкий ветерок.
— Ребенку не суждено было выжить. Так что вся суета, стыд, надежды были напрасны. Меня положили в больницу, а Зака посадили в самолет и отправили, кажется, в Гарвард. Больше я его не видела.
Шелдон долго молчал. А Дороти ощущала странную опустошенность, словно, рассказав о прошлом, отдала ему себя. Прислушиваясь к успокаивающему шелесту листвы, она размышляла, правильно ли поступила.
— А как же будущее? — В голосе Шелдона не было осуждения, он просто спрашивал. — Что сказали врачи?
— Сказали… ну, что забеременеть снова я могу только чудом. — Дороти старалась, чтобы голос ее звучал безразлично, опасаясь начать всхлипывать. Какие потоки слез пролила тогда совсем юная девчонка, осмелившаяся полюбить и узнавшая приговор врачей! — Они уверяли меня, что чудеса иногда случаются. Говорили, что я должна надеяться. А потом отправили домой.
Наконец Дороти осмелилась взглянуть на Шелдона. Он продолжал сидеть не двигаясь и не смотрел на нее. Луна освещала его четкий профиль. Догадаться о его мыслях было невозможно.
— Наверное, мне нужно было рассказать тебе все это раньше, но я не решилась, не знаю почему. Должно быть, опасалась, что ты воспользуешься этим против меня в суде.
Шелдон повернулся к ней лицом, и в глазах его отразились звезды, давно высыпавшие на черном небе.
— Так почему же ты рассказала мне сейчас?
— Наверное, поняла, что нечестно скрывать правду от того, за кого собираешься замуж. Может быть, если бы тебе было известно, что я за подарок, ты не предложил бы этого.
Ресницы Шелдона медленно опустились, и отблеск звезд в его глазах померк.
— Значит ли это, что ты принимаешь мое предложение?
— Не знаю. Я не ожидала, что меня здесь будут так соблазнять.
— Соблазнять? — Он откинулся назад так, что лицо его почти целиком оказалось в тени. — Чем, Дорри?
— Всем. — Она обвела взглядом сад. — Всем этим. Жизнью, которую ты предлагаешь Дэвиду. Поддержкой, которую предлагаешь мне.
— Ты говоришь о деньгах?
— Нет, не о деньгах в обычном понимании. Я говорю о том, что они могут сделать для Дэви. С деньгами ты можешь позволить ему иметь лучших докторов, лучшие больницы. Если врачи решат, что ему необходима операция, тебе не придется откладывать ее, чтобы собрать нужную сумму. И даже если Дэви не совсем поправится, твои деньги могут обеспечить ему лечение, безопасность, уверенность в будущем. У него будет надежда. — Дороти улыбнулась. — Конечно, дело не только в деньгах. Это и Нетти, и Нед, и огромный жираф в детской. А еще — мальвы в саду, запеканка на кухне. Здесь просто море соблазнов.
— Я на это надеялся. — Шелдон наклонился вперед, коснулся ее руки, и словно теплая волна окатила Дороти. — Это все, Дорри? — тихо спросил он.
— Нет… — У нее перехватило дыхание, когда их взгляды встретились. — Ты знаешь, что нет.
— То, о чем ты умалчиваешь, тоже соблазняет тебя принять мое предложение? — Шелдон снова притянул ее к себе, на этот раз она не стала сопротивляться.
— Почти.
— Только почти? — усмехнулся он, прижимая к своему лицу ее ладони.
— Ты даже не представляешь, какая редкость для меня такой соблазн, — сказала она, и это было правдой.
Та старая история надолго напугала ее. В сексе она видела опасность и боялась рисковать. За все годы одиночества лишь Шелдон стал с ней по-настоящему близок.
Дороти не могла отвести глаз от красивого мужественного лица. Он, похоже, не отдает себе отчета, насколько привлекателен. Впрочем, не это было главным в его облике, а достоинство, внутренняя сила. От себя ей нечего было скрывать: она любит его всей душой. Но что несет ей эта любовь? Счастье или горечь разочарования, скорую разлуку? Последнее казалось более вероятным, поэтому она осторожно добавила:
— Говоря «почти», я имею в виду, что продвинулась уже на сотни миль от того, с чего начала.
Шелдон еще раз прижал к лицу ее ладони и выпустил их из рук.
— Как только почувствуешь, что готова пройти остаток пути, дай мне знать.
Дороти была потрясена. А ей было с чем сравнивать: она повидала десятки кабинетов и как медсестра, и как мать очень больного маленького мальчика.
Все в этой больнице было необыкновенным, начиная с обоев и кончая халатами персонала.
В огромной бело-зеленой приемной посетители долго не задерживались. На каждого пациента приходилось по три сотрудника больницы, которые окружали его лаской, теплом и вниманием.
Входя вместе с Шелдоном в кабинет доктора Харди, Дороти чувствовала себя скорее гостем в роскошном отеле, нежели посетителем больницы. Было бы замечательно, если бы лечение оказалось не менее впечатляющим, чем обстановка, думала она.
— Ваши прежние врачи правы, — сказал доктор Харди, раскладывая на столе медицинскую карту Дэвида, рентгеновские снимки и листок со схематическим изображением тела человека. — Очень важно как можно скорее сделать вашему сыну новую пересадку кожи. Этот шрам, — он указал на красные точки, отмечавшие на рисунки участки поврежденной кожи, — сдерживает движения мальчика.
— Знаю. Но я была вынуждена… — начала Дороти, но тут же смолкла. Стоило ли всем сообщать, что операцию пришлось отложить из-за денег? Что ей надо было прежде продать дом, чтобы получить их? — Мы уже готовились к операции, когда решили переехать сюда, — быстро договорила она.
Доктор кивнул и указал на еще одну красную точку под левым коленом изображенного человека.
— Вот настоящая проблема. Здесь кожа повреждена так сильно, что даже обычное движение должно причинять боль.
Дороти нахмурилась.
— Дэвид никогда не жаловался, что там у него болит, — сказала она в растерянности. — И врачи в Алабаме тоже ничего об этом не говорили.
Доктор Харди развел руками, как бы извиняясь за своих коллег.
— Это не так просто обнаружить. Мы проведем дополнительные исследования, но по результатам предварительного осмотра я могу сделать вывод, что он уже пытается компенсировать боль.
— Компенсировать? — сердито переспросил Шелдон. Ему хотелось бы слышать понятные слова, а не
