Ветер с океана вызвал у нее озноб. Они вместе, потому, что любят друг друга… а она, Мелани, навсегда останется одинокой. Ей захотелось плакать. Она выйдет замуж за Рональда, которого не любит, и до конца дней будет скрывать в глубине души одиночество… Пора идти. Жалость к себе вещь опасная, и вообще все это ребячество. Решение принято, и надо его выполнить. Она будет хорошей женой Рональду, он никогда не пожалеет, что женился на ней. Мелани встала, когда ее взгляд упал на мужчину, оставшегося на пляже. Он продолжал смотреть вслед убежавшей женщине, и его профиль четко вырисовывался на фоне багряного неба.
Сердце Мелани заметалось, как птицы на берегу. Это был Уолтер! Она наклонилась к перилам и пригляделась. В белых шортах и белой рубашке с длинными рукавами он был единственным светлым пятном в сгустившихся сумерках. Под напором усилившегося к ночи бриза одежда плотно облепила стройную фигуру, и Мелани вновь была поражена совершенством его мужской красоты. Черные кудри развевались на ветру. Глубоко задумавшись, засунув руки в карманы, он не сводил глаз с дальней точки на берегу. Что заставило стройную блондинку вырваться из его объятий и убежать, бросив возлюбленного в одиночестве? Уолтер поежился и направился к дому. Мелани отступила от перил и укрылась в темной нише веранды. Страдания блондинки не ее забота, а она непростительно опаздывает на ужин.
— Хорошо выспались?
Уолтер уже ждал ее, спокойный и невозмутимый, словно не он стоял только что на ветру. Может, блондинка и ее поспешное бегство всего лишь плод ее воображения? Мелани слегка кивнула.
— Отлично, благодарю. Мы действительно были измучены, всю ночь провели в дороге.
— Я так и понял.
Он надменно приподнял бровь, но больше вопросов не задавал, жестом пригласив гостью к столу, накрытому на двоих.
Первая половина ужина прошла в молчании, пока Синди, хорошенькая служанка, подавала блюда и уносила посуду. Мелани обеспокоенно подумала, зачем, собственно, Уолтер пригласил ее, если ее присутствие явно не доставляет ему удовольствия. Может, хочет поиграть на ее нервах и выжить отсюда? Ничего у него не выйдет. Она охотно принялась за еду, вежливо улыбалась и настроилась вытерпеть все. Словно почувствовав ее решимость и провал задуманного плана, Уолтер заговорил:
— В Карибском море надвигается тропический шторм. Если так пойдет, Рональд, скорее всего, будет вынужден сократить отдых.
Она проглотила рыбу, не почувствовав вкуса.
— Это опасно? — Во рту у нее пересохло, и она глотнула вина. — Я имею в виду, если он еще в пути. Он не может попасть в шторм?
Уолтер медленно прожевал, глядя на нее и улыбаясь уголками губ.
— Беспокоитесь за Рональда, Мелани? Очень трогательно.
Девушка скомкала салфетку и сжала челюсти. Он хочет вывести ее из себя, так не дождется!
— Вы не ответили. Это возможно?
Он положил вилку и откинулся на стуле.
— Разумеется, нет. Неужели вы думаете, что я позволил бы брату выйти в море, если бы ему грозила, хоть малейшая опасность? Вы недооцениваете меня, Мелани. К обязанностям старшего брата я отношусь серьезно.
— Правда? А что именно входит в обязанности старшего брата?
Она поняла, на что он намекал, и зарделась, но взгляд его встретила твердо.
— Но это же просто. — Он криво усмехнулся, эту кривую ухмылку она тут же возненавидела. — Как при вождении судна: смотришь, где рифы, где мели, и стараешься избегать опасностей.
Раздраженный тон Уолтера ей не понравился, но Мелани поняла, что он хотел сказать, ведь в этом заключались и ее обязанности старшей сестры. Возможно, его поведение оправданно. Если б кто-нибудь обидел Кэрол, она, вероятно, вела бы себя точно так же, как Уолтер сейчас.
— К сожалению, судно не всегда слушается, — продолжал он. — И тогда кажется, что оно обладает собственным разумом, почти сознательно устремляясь на скалы. Приходится прибегать к жестким мерам.
Мелани прищурилась, получив прямой удар. Вероятно, считает ее слишком глупой, чтобы понять скрытый намек… или пытается оскорбить?
— Послушайте, Уолтер, — начала она, со стуком положив вилку.
Уолтер не дал ей договорить.
— На этот раз Рональд перегоняет «Викторию». Она послушная девочка, и все будет в порядке.
Он снова принялся за рыбу, словно все сказанное выше относилось исключительно к яхтам. Ладно, подумала Мелани, на этот раз смолчу. Держись, Мелани, сказала она себе и, взяв в руки вилку, вонзила ее в камбалу.
— «Виктория»? — вежливо поинтересовалась она, хотя давалось это ей с трудом. — Это одна из ваших яхт?
— Угу. — Он кивнул с набитым ртом. — Рональд никогда не упоминал о ней?
Мелани отрицательно покачала головой.
— Странно… Сконструировал ее наш отец — прекрасное судно, настоящая красавица. За двадцать лет существования нашей компании не строилось яхты, равной «Виктории».
— Отчего же, раз она такая прекрасная?
— Хороший вопрос. — Он допил вино и откинулся на спинку стула. — Причина эмоциональная, а не деловая. Отец создавал яхту в честь моей матери, ее звали Виктория. Потом мать бросила его. Отец забросил чертежи, отказавшись от строительства таких яхт. После его смерти мы долго искали чертежи и наконец нашли. В прошлом году мы вновь приступили к их строительству.
Его равнодушный тон шокировал ее. Никогда ей не приходилось слышать, чтобы о семейной трагедии говорили с таким бесчувственным спокойствием.
— Мать вас бросила? Почему?.. — Она осеклась, поняв, что не имеет права расспрашивать о таких вещах. — И где… куда она уехала? — живо поправилась она.
— В Нью-Йорк. — Все тот же тон. — До замужества она была актрисой, жизнь с кораблестроителем показалась ей слишком пресной. В провинции ей было скучно, дети усугубляли скуку.
Мелани внимательно слушала. Никаких чувств, голос бесстрастный.
— Но у вас крупная компания. Наверняка были какие-то возможности…
— Значит, не было. — Он взял вилку и стал постукивать ею по краю стола — единственное эмоциональное проявление, которое она отметила. — Тогда мы владели лишь небольшим клочком земли. Так случилось, что когда мать уехала, отец потерял интерес к делу, хотя занимался им еще около десяти лет, но душу не вкладывал. От горя он так и не оправился до конца своих дней.
Наконец-то за все время трагического рассказа она услышала ноту искреннего горя. Должно быть, тягостно наблюдать, как медленно угасает жизнь отца, чье сердце разбито.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Мелани, и это было правдой.
Ее собственные жизненные перипетии были не менее трагические. Она могла бы сказать, как хорошо понимает, что такое обездоленное детство, как страшно бывает осознавать свою ответственность за благополучие младшей сестры. Но его манера держаться не настраивала на откровенность, и Мелани промолчала.
— Но хватит об этом. — Он встал из-за стола. — Давайте подышим воздухом. Нам с вами нужно кое в чем разобраться.
Она не знала, почему обычные слова, сказанные мимоходом, несут в себе ощущение угрозы. Она сумела сдержать дрожь, ставя чашку на блюдце, и последовала за ним к стеклянным дверям.
Он поставил два раскладных деревянных шезлонга на веранде и жестом пригласил Мелани сесть рядом. Поставив чашку на перила, он откинулся на спинку и положил ноги на перила рядом с чашкой.
— Итак, что вам нужно?
Вот так, без всяких околичностей, прямо и по существу! В горле у Мелани пересохло, она отвернулась, глядя на океан, где над серебристою водой плыла бледная круглая луна. Ей не хотелось встречаться с
