Стоун тоже рассмеялся.
— Нет, это уж, знаете, будет чересчур солидно! Я вот что хочу сказать: вам нужно взять адвоката из почтенной консервативной фирмы. Тактика в вашем случае должна быть очень проста: вы больше американка, чем вся комиссия вместе взятая. И, преследуя вас, они занимаются антиамериканской деятельностью, хотя я терпеть не могу этот термин, которым бросаются почем зря, тем более, что да сих пор ему не нашли юридического определения. А вдруг ваше дело поможет найти точное определение, отправную точку при разборе спорных случаев.
— Значит, я уже просто «дело»? — улыбнулась Фейс. — И войду в историю, как «американка против антиамериканцев»? — Как ни старалась она казаться веселой, ее снова охватила внутренняя дрожь. Попасть на страницы истории, как «дело номер такой-то»! Фейс стало страшно, перед ней пронеслись мрачные видения: огромный зал, судьи в черных мантиях, публика, жаждущая острых ощущений, растерянные присяжные… О нет! Только не суд. Это для героев или мучеников, но не для нее!
— Слушайте, — серьезно сказала она. — Я хочу выпутаться из этой истории как можно скорее и проще. Денег у меня немного, но я готова отдать все до последнего цента. Неужели вы не понимаете — я хочу, чтобы меня оставили в покое!
Аб окинул ее грустным взглядом.
— Да, конечно. Мы все этого хотим, но комиссия не намерена оставлять нас в покое. Выбора нет — либо вы будете бороться, либо вас уничтожат.
— Я не хочу, чтобы меня уничтожили.
— Но вам понадобится помощь — и помощь серьезная. Есть тут один адвокат, он иногда выручает нас в трудных случаях. Фирма, где он работает, самая старая и консервативная во всем городе. Он в этой фирме — младший компаньон, молодой парень, очень неглупый, с немалым влиянием и политическим нюхом. Беда в том, что в последнее время он начал сдавать — пораженческие настроения, понимаете. Он считает, что наша страна сейчас похожа на Германию тридцать третьего года: раскол в профсоюзах, репрессии, страх перед войной, страх перед большевизмом, охота за ведьмами, преследование прогрессивных элементов… Он не понимает, что, чем хуже положение, тем скорее пробуждается сознательность в людях, и что у нас иные традиции, чем в Германии.
— Ох нет, не посылайте меня к нему! — взмолилась Фейс. — Мне нужна крепкая опора. Честно вам скажу — я боюсь!
Стоун покачал головой и снова пристально посмотрел ей в лицо.
— Быть может, — задумчиво сказал он, — вы найдете опору друг в друге. И тогда победите сообща.
— Ну хорошо, — после некоторого колебания сказала Фейс. — Если вы считаете, что это самый разумный выход — пусть будет так.
Она вздохнула. Нет, не то ей сейчас нужно. Совсем не то.
9
Юридическая контора фирмы «Стерлинг, Харди, Хатчинсон и Мак-Ки» помещалась в самом центре маленького вашингтонского подобия Уолл-стрита, неподалеку от Эйч-стрит. В отличие от каменной и бетонной пустыни Уолл-стрита, здесь деревья как-то ухитрились отвоевать себе право на жизнь и сейчас, в середине дня, на радость прохожим, отбрасывали небольшие островки тени.
Фейс стояла на одном из таких островков, держа в пальцах клочок бумаги; ее желтое платье выделялось в тени ярким пятном. На бумажке был записан адрес (она не полагалась на свою память), название фирмы и некое имя: Дейн Чэндлер.
Она не знала, о чем говорили по телефону Аб Стоун и Чэндлер, — Стоун звонил ему из другой комнаты, — но в конце концов Чэндлер согласился принять ее. Фейс и сама с большой неохотой и сомнением шла на это свидание. Если Чэндлер не уверен в себе, если его убеждения шатки — он ей не нужен. А его положение, его престиж, — так ли все это важно? Разве ей помогли служебные связи в Белом доме?
Во время разговора с Абом Стоуном она было воспрянула духом, потом снова впала в отчаяние. Она чувствовала себя еще более одинокой, еще более растерянной, чем прежде. Равнодушные стрелки часов бежали от секунды к секунде, приближая Фейс к ее роковому Армагеддону[6] , и с каждой ушедшей минутой ей казалось, что у нее все меньше сил и мужества для борьбы. Что может сказать ей Чэндлер? Что-нибудь вроде: «Какая жалость, но ничего не поделаешь, слишком поздно!» Даже характеристика, данная Чэндлеру Стоуном, не исключала возможности такого исхода.
Фейс скомкала бумажку и швырнула ее в канаву. Может быть, не идти к Чэндлеру, а убежать… убежать куда глаза глядят, скрыться, чтобы ее никто не мог найти. «Какое ребячество!» — подумала Фейс. Она вошла в вестибюль, поискала в указателе номер помещения, занимаемого конторой, но никак не могла отделаться от чувства, будто все происходит во сне. Контору Фейс нашла быстро — она помещалась на самом верху.
Обстановка конторы Стерлинга, Харди, Хатчинсона и Мак-Ки привела ее в еще большее уныние — здесь все, кроме установки для охлаждения воздуха, претендовало на изысканный вкус. У Фейс было достаточно времени, чтобы осмотреться.
— Мистер Чэндлер занят, — сказала ей секретарша ледяным тоном, — не будете ли вы добры подождать?
Фейс села на красивый кожаный диван, отделанный блестящими латунными гвоздиками. Вообще в убранстве комнаты преобладали кожа и латунь: вся электрическая арматура, выдержанная в старинном американском стиле, была из латуни, а в библиотеке, видневшейся через открытую дверь, стояли кожаные кресла, и даже панели на стенах были кожаные. Стены приемной украшали литографии столетней давности — портреты английских адвокатов в черных мантиях и белых париках. Фейс сразу ощутила атмосферу дорогих сигар и массивных золотых цепочек для часов. Здесь пахло крупными деньгами. Разумеется, они не лежали грудами напоказ, но они чувствовались, ошеломляли сразу, стоило только переступить порог.
В приемной стояли высокие старинные часы — конечно, не антикварные, а просто превосходная подделка под ранний американский стиль. В другое время тиканье таких часов заворожило бы Фейс, быть может нагнало бы на нее дремоту и она не заметила бы, как тянутся минуты. Но сейчас с каждым движением маятника ее волнение становилось все лихорадочнее. Дейн Чэндлер не случайно заставляет ее ждать в приемной — он дает этим понять, что не желает браться за ее дело, — так думала Фейс. «Вот еще навязалась, наверное бранится он про себя и только и ждет, чтобы я убралась ко всем чертям».
И когда минут через двадцать в репродукторе на столе секретарши мужской голос пророкотал, что миссис Вэнс может войти, Фейс показалось, что прошло уже несколько часов; поэтому она была настроена воинственно и приготовилась к обороне.
— Сюда, пожалуйста, — сказала секретарша таким замороженным тоном, что Фейс заподозрила, будто цель ее прихода известна даже этой особе.
Чэндлер сидел за крытым кожей письменным столом, который показался Фейс непомерно огромным. Малейший признак недружелюбия со стороны адвоката — и она, возможно, убежала бы прочь — так напряжен был в ней каждый нерв. Но Чэндлер, высокий, атлетического сложения молодой человек в белом полотняном костюме, не дожидаясь, пока она подойдет поближе, поднялся ей навстречу с теплой улыбкой, которую она, вероятно, не забудет никогда.
— Здравствуйте, миссис Вэйс, — заговорил он, пожимая ей руку. — Я слышал, у вас неприятности? — Голос у него был сердечный, гибкий, но немного тягучий. «Должно быть, он уроженец Среднего Запада», — мельком подумала Фейс.
Она ответила ему неуверенной улыбкой и неожиданно успокоилась.
— Да, — сказала она, — сейчас я уже дошла до того, что могу признаться себе — у меня очень большие неприятности. Сначала я думала, что это пустяки, маленькое недоразумение, которое разъяснится после первого же телефонного звонка. Но вот оказалось, что я вынуждена советоваться с адвокатом!
— Можно подумать, будто вас заставили заниматься черной магией, — рассмеялся Чэндлер. — Адвокаты не такие уж чудовища.
