Поэтому сразу из ресторана они отправились в последний на сегодня магазин, именно в тот, который Мэри считала единственным по-настоящему необходимым. Там продавали одежду для верховой езды, и уже не в первый раз за этот суматошный день она почувствовала себя жалкой провинциалкой. Ей даже в голову не приходило, сколько — и каких дорогих! — вещей надо иметь, чтобы просто сесть на лошадь в так называемом приличном обществе.
— Вообще-то, — менторским тоном говорила Екатерина, пока вокруг них суетились консультанты, — большую часть всего этого надо заказывать по мерке. Но времени у нас нет, пока и так сойдет, а там видно будет.
В результате Мэри стала обладательницей редингота, цвет которого продавец определил как «голубиное крыло», кремовых лосин, таких же перчаток и белоснежной сорочки с пышным жабо. На голову полагалась черная каскетка, на ноги — блестящие черные же сапоги и шелковые чулки. Когда племянница неуверенно поинтересовалась у тетки, зачем нужны эти последние, Екатерина закатила глаза и предположила, что «девочка», должно быть, никогда не носила сапог для верховой езды, только ботинки.
— Не только ботинки, — проворчала Мэри. — Еще я носила туфли. На танцы.
— Ты умеешь танцевать?! — восхитилась Екатерина и до самого дома они проговорили о том, какие танцы Мэри умеет танцевать, какие не умеет и хватит ли ей того, что она умеет, для балов в столице. Когда успевшие подружиться родственницы добрались-таки до особняка Сазоновых, Ольга Дмитриевна только головой покачала и участливо спросила, будет ли Машенька ужинать или сразу спать пойдет. До последней степени вымотавшаяся за день Мэри выбрала сон, и потому у разноса, который учинила бабушка младшей дочери за то, что внучка не стоит на ногах, свидетелей не оказалось.
Мэри поднялась в шесть утра. К ее великому удивлению, даже после душа волосы легли так, как вчера приказали им волшебные руки Галины Алексеевны. Кожа по-прежнему сияла, и руки выглядели вполне достойными купленных накануне перчаток. Выглянув в окно, она обнаружила, что из стелющегося по земле тумана торчат только усыпанные росой верхушки розовых кустов. Впрочем, по некоторым признакам становилось ясно, что туман рассеется максимум через пару часов. Келли когда-то ей объяснял… черт побери, чего ни коснись, всему, что касалось жизни на тверди, ее научил Келли. Она вздохнула и направилась в кухню, надеясь найти там что-нибудь, из чего можно соорудить сандвич. К ее удивлению, в кухне уже царила Агафья Матвеевна, дым стоял коромыслом, пахло свежей сдобой, копченым мясом и почему-то солеными огурцами. К слову сказать, такой способ консервации она впервые попробовала именно здесь. На Бельтайне огурцы не выращивали вовсе, а в том же Бурге признавались только совсем крохотные маринованные корнишоны. Увидев Мэри, кухарка не на шутку всполошилась:
— Голубушка, Марьсанна! Да что ж вы сюда-то пришли, благоволите в столовую пройти, там как раз господин адмирал завтракать изволят! — Не переставая причитать, Агафья Матвеевна теснила ее к выходу из кухни внушительным бюстом, и в конце концов смеющаяся девушка ретировалась. Дед действительно был в столовой. Стол был накрыт на двоих, и Николай Петрович приветливо улыбнулся ей, указывая на свободный стул.
— Присаживайся, Машенька. Подкрепись как следует, знаю я Ираклия: лошадник он завзятый, пока еще вспомнит, что перекусить пора! Что тебе положить?
Мэри, которая большую часть жизни наполняла тарелку самостоятельно, попыталась остановить деда, но потерпела сокрушительное поражение. Философски рассудив, что так и должно быть — кто тут в конце концов адмирал флота, а кто какой-то там майор? — она примирилась с судьбой и наклонила над чашкой маленький огненно-горячий кофейник. Аромат ее ошеломил, а вкус оказался ему под стать: кто бы мог подумать, в отцовском доме кофе подавали не хуже, чем в кофейне старого Филиппе Гонсалеса на Санта-Марии.
— Кофе у нас варит Степан, — сдержанно похвастался заметивший ее блаженную улыбку адмирал. — Давненько уже, мы еще совсем молодые были, занесло нас в обеспечение русской миссии на Кортесе. Знаешь, где это?
Мэри кивнула. Формально планета Кортес не принадлежала ни Империи, ни Pax Mexicana, и даже в Лигу Свободных планет не входила. Лет двести пятьдесят назад она была внесена в Галактический реестр как открытая для заселения. Однако русские и мексиканцы договорились поделить между собой четыре континента то ли по-честному, то ли просто поровну, и долгое время использовали ее в качестве ссыльной тюрьмы. Со временем Кортес начал выгодно торговать с обеими своими метрополиями, любой прибывший на планету ссыльный при условии подчинения местным законам немедленно освобождался и мог начать новую жизнь. Законы, кстати, были довольно суровыми и двоякого толкования не предполагали. В официальном языке Кортеса, представлявшем собой гремучую смесь русского со спаником, понятие «адвокат» отсутствовало вообще. Теперь Империя отправляла на Кортес только осужденных впервые и только с их согласия. Желающие исправно находились: Кортес был неплохой альтернативой каторжным работам. Климатические условия на планете были вполне приемлемыми изначально, постоянно терраформировались новые участки территорий, земля была щедра к тем, кто прикладывал к ней руки. Кортес вовсе не являлся скудным краем несчастных людей. Дети ссыльных обладали всеми правами, могли принять гражданство любого из государств-патронов и в любой момент покинуть планету, достаточно было явиться в соответствующую миссию. К слову сказать, пользовались такой возможностью немногие. Большинство предпочитало спокойно жить на тверди, не отвлекаясь на далекие звезды.
— Ну так вот, как-то раз к нам заглянул офицер-мексиканец, и мы его угостили кофе. То есть это мы думали, что кофе, а парень на нас посмотрел с такой жалостью, что, веришь ли, плакать хотелось… А потом сварил сам. Вот после этого Степан и поклялся, что наизнанку вывернется, а научится варить такой кофе, что и мексиканцы кривиться не будут. Ты ведь на Санта-Марии служила, так что скажешь — научился?
— Научился, дед! — улыбнулась Мэри, потом взглянула на старинные настенные часы с кукушкой, торопливо отхлебнула из чашки и вскочила: — Все, я побежала переодеваться, а то опоздаю!
— А как же завтрак, Машенька, ты же не съела ничего! — жалобно воззвал Николай Петрович, но она уже исчезла, только прошелестели по лестнице легкие шаги. Внучка вообще для своего роста двигалась очень тихо, он еще третьего дня обратил на это внимание. Вчера в Академии за обедом (или, точнее сказать, вместо него) Николай Сазонов просмотрел стандартную программу подготовки бельтайнских пилотов, благо никакой тайны из этой программы Звездный Корпус не делал. Увиденное ошеломило старого адмирала. Даже если отбросить адаптацию организма к боевым коктейлям… даже если не принимать во внимание, что курс обучения начинается в пятилетнем возрасте… ничего себе! Как сказала бы Олюшка, «кошмарный ужас и ужасный кошмар». Тихо двигается, как же! Это она просто себя не утруждает. А постарается — так и вовсе никто не услышит. И не увидит. М-да…
Предмет его размышлений тем временем торопливо расправлял перед зеркалом кружевные воланы жабо. Как все это сложно, как все это нефункционально, как все это… нет, ну вот ведь понапридумывали! Показать этот наряд любому из Рафферти — засмеют, и правы будут. Ох, ну ладно, и так сойдет. Мэри выглянула в окно, — туман действительно начал рассеиваться, — увидела приземляющуюся машину, схватила с подоконника каскетку и перчатки и помчалась к выходу. Когда она выскочила на крыльцо, оказалось, что ее уже ожидает один из порученцев князя, такой же подтянутый молодой человек, как те, кто присутствовал при встрече в порту.
— Доброе утро, мисс Гамильтон. Прошу в машину. Его светлость распорядился приготовить для вас завтрак.
— Ну вот видишь, дедушка! — весело бросила Мэри вышедшему вслед за ней Николаю Петровичу. — Ираклий Давидович обо всем позаботился, так что не переживай! — с этими словами она торопливо чмокнула старого адмирала в свежевыбритую щеку и побежала к машине. Подтянутый молодой человек степенно пообещал графу, что все будет сделано в лучшем виде, и последовал за своей подопечной.
Чертов Луг оказался действительно лугом, размеры которого поражали воображение. Огромную пустошь, поросшую очень короткой, очень густой и очень упругой травой, во всех мыслимых и немыслимых направлениях пересекали узкие глубокие расщелины. Впрочем, ровного места для скачки тоже хватало. Казалось, кто-то специально позаботился о том, чтобы любители верховых прогулок имели развлечения на любой вкус. Однако сопровождающий заверил Мэри, что весь рельеф носит абсолютно естественный
