ему еще прекраснее. На этот раз, глядя на упрямый подбородок и раскосые глаза, он почувствовал приятное спокойствие.
Николас наклонился к портрету, чтобы рассмотреть подпись. Манро. Джеймс Манро.
Подонок он, этот Манро. Но как художник, он сумел уловить эфемерное мерцание красоты Синтии. Ее блестящие глаза. И еще нечто, что определялось не красивой фигурой, а духом. Она была упрямой, по одновременно излучала покой.
Глядя на портрет, Ланкастер словно почувствовал какой-то щелчок внутри. Он женится на ней, к чертям семью и состояние. Он найдет способ сделать это.
Брэм уехал, пусть на время, значит, завтра они смогут весь день заниматься поисками клада. Они найдут эти проклятые сокровища, или он умрет в их поисках. И если там действительно клад… Черт, золото, которое поможет купить свободу Синтии, купит и его свободу.
– Подлец, – прорычала Синтия, когда Ник триумфальным жестом поднял бокал с вином. – Животное.
– Бедняжка, – ухмыльнулся он в ответ с притворным сочувствием. – Обманутая опытным джентльменом.
Миссис Пелл качала головой и постукивала рукой по столу.
– Вы двое ведете себя так, словно играете на деньги вместо бобов. – Она бросила одну карту Нику, потом положила руку на стол ладонью кверху. – Хорошо, что это не так, иначе вы оба разорились бы. Так-то вот.
Синтия с Ником успели заметить, как последние несколько высушенных бобов переместились в кучку миссис Пелл.
– Проклятие, – пробормотал Ник и тут же получил замечание от миссис Пелл.
– Послушайте, милорд. Можно подумать, что вам никогда не доводилось находиться в обществе приличной молодой женщины. Я отправляюсь спать.
Она развязала фартук и повесила его на спинку стула.
– Старая я стала, чтобы сидеть позже десяти часов. Спокойной ночи.
Когда за ней закрылась дверь, Ник вопросительно поднял брови:
– Приличная молодая женщина?
Синтия вспыхнула, заметив блеск в его глазах и тихо засмеялась:
– Ты все-таки подлец.
– Я счастливый подлец.
Он сказал «счастливый». Синтия улыбнулась, глядя на свои оставшиеся карты, и бросила их на стол. Она тоже была счастлива.
Ею овладело беспокойство, пока Ника не было дома. Он уехал серьезным и хмурым, но когда вернулся, был все тем же очаровательным другом, каким она знала его много лет назад. Не изысканным и безупречным, а непринужденным. Счастливым.
– Нам завтра снова рано вставать, – сказал Ник, и сердце Синтии взволнованно заколотилось в груди в предчувствии наступающей ночи.
Мощная волна страсти захлестнула ее, вызвав напряжение во всем теле.
– Тогда лучше лечь спать, – пробормотала Синтия, украдкой поглядывая на него сквозь ресницы.
Улыбка Ника смягчилась, он потянулся через стол и взял ее за руку.
– Мы больше не можем делать это, любовь моя.
«Любовь моя…» Как будто она по-настоящему была его любовью, подумала Синтия. Это все, что она слышала в это мгновение. Она выпрямилась и вырвала руку, изображая стеснение.
– Что мы не можем больше делать?
– То, чем мы занимались раньше. Я не могу так…
– А как можешь? – Синтия прищурилась и наклонилась к нему ближе.
– Син… – Его беспомощный вид выражал искренние извинения.
– Прости, Ник, но ты… Ты познакомил меня с восторгом слияния двух тел и теперь не можешь отказываться.
–
– Но познакомил, ничего не поделаешь. Может быть, еще бокал вина?
Ник скрестил руки на груди.
– Синтия Мерриторп, послушай меня. Мы не будем больше заниматься любовью. До тех пор, пока не поженимся.
– Мы… – Его слова как молния пролетели по комнате. – Что ты сказал?
– Выходи за меня замуж, Синтия.
– Нет!
Ник улыбнулся и потянулся к ней, переплетая свои пальцы с ее.
– Пожалуйста, окажи мне честь, стань моей женой.
– Нет! – На лбу у Синтии выступил пот, а сама она задрожала от внезапного озноба. – Глупец, ты же обручен.
– С женщиной, которая меня ненавидит.
Синтия попыталась вырвать руку, но Ник крепко держал ее.
– Ты говорила, что хочешь, чтобы я был счастлив, Синтия. Брак с тобой сделает меня счастливым.
– Не говори так.
– Но это правда. Я буду счастлив.
Большим пальцем он гладил костяшки ее пальцев, и в глубине тела предательски задрожали запретные струны. Неужели он предлагает ей то, о чем она когда-то мечтала?
«Они полюбят друг друга. Весь мир вокруг них замрет. Они поженятся очень молодыми и переедут в Лондон, и весь свет будет восхищаться силой их страсти».
Но нет. Этого не случится. Если он женится на ней, они не смогут позволить себе светскую жизнь в городе. И свет будет недоумевать по поводу ужасного безрассудства этой пары.
– Мы не можем пожениться. Даже если ты не женишься на той женщине, меня ты не можешь взять в жены.
– Могу и возьму.
– А мое слово значения совсем не имеет?
– Но я думал… – От ее слов блеск в глазах Ника пропал. – Я люблю тебя, Синтия.
Черт! Да как он может бросаться такими словами? Как он может смотреть на нее ясными карими глазами и быть таким убедительным?
– Ты любишь меня как друга.
– Я люблю тебя как женщину. Я никогда никому не говорил этих слов. Я даже никогда не думал об этом.
Синтия не могла поверить его словам. За это время Ник должен был влюбиться и разлюбить десятки раз. В душе он всегда был романтиком. Он, несомненно, любил много женщин.
Комната закружилась у нее перед глазами. Только Пик оставался неподвижным и невозмутимым центром этой карусели. Ее покорил его теплый взгляд.
– Я сказал, мы не можем заниматься любовью, пока не поженимся.
– Я думала, ты избавился от этой глупости! Ник, послушай. Пожалуйста. Даже если ты действительно любишь меня, это продлится недолго, лишь до тех пор, как нагрянут кредиторы.
– Я счастлив здесь, с тобой, и мне ничего не надо, кроме кухонного стола и горшка с тушеным мясом.
Господи, он опять стал похож на себя прежнего. Молодой и надеющийся. Ее глупый Ник. Человек, которого она всегда любила.
– Это нереально. Просто нереально. А что будет с твоей семьей? От тебя зависит жизнь брата и сестры. Тебе нужно заниматься своими имениями. Твоя семья просто возненавидит меня. Они все возненавидят меня, а потом и ты будешь ненавидеть меня вместе с ними.
– Откуда у тебя такие мысли? – Ланкастер загадочно улыбнулся.
– Я жила в семье, которая более пятнадцати лет находилась в долгах. Ни о чем другом, кроме этого, там не говорили. Деньги. Деньги. Можем мы позволить себе новые платья? Нет. Но если новое платье поможет мне найти хорошего мужа, тогда как? Если мы продадим ковры, соседи заметят? Если они заметят, не станут ли их сыновья косо смотреть в нашу сторону и сторониться брака со мной? Но если мы не продадим ковры, мы потеряем лошадей, а это уже будет трудно скрыть.
– Син…
– Тут не до любви, Ник, если ты не можешь заплатить прислуге. Или когда твоя мать каждый вечер плачет над чашкой чая, а сестра вынуждена выйти замуж за лавочника и тем самым прекратить свое существование в глазах светского общества. Много лет я была проклятием для своего отчима. И не хочу стать твоим проклятием.
Во время разговора Ник не сводил с нее глаз и теперь продолжал смотреть ей в лицо.
– Я знаю, что такое жертвовать собой ради семьи, Син. Поверь мне, я правда знаю. Я понимаю свой долг и обязанности.
– Тогда ты должен знать, что мы не можем пожениться.
– Посмотрим.
– Мы не будем смотреть.
В горле у Синтии закипали слезы, собираясь в такой комок, который было трудно проглотить. Как он может быть таким глупцом? Таким милым и ужасным глупцом?
Синтия вырвала свою руку и убежала от него и его несбыточных сказочных надежд.
Она чувствовала холодный пол даже через чулки, у нее окоченели ноги, но Синтия продолжала ходить по комнате. Было уже поздно, завтра им предстоял еще один ранний подъем, но спать она не могла. Она даже сидеть спокойно не могла.
Она долго плакала, сбежав в свою комнату, а когда Слезы высохли, стала фантазировать.
Что, если они действительно поженятся? Возможно, его поместья смогут приносить больше прибыли, если вести хозяйство экономно. Возможно, есть ювелирные украшения, которые можно продать. А может, и сейчас доход вполне приличный, просто семья живет на широкую ногу.
Эти мысли больше часа будоражили ее. Она даже присела за небольшой стол и нарисовала их с Ником. Они держались за руки и шли по залитой солнцем тропинке.
Как это все смешно!
Спасибо, Господи, что поднялся ветер, от которого загрохотали ставни. Когда холодный воздух проник в щели и зашелестел бумагами, Синтия очнулась. Ее взгляд упал на открытый шкаф и на висевшие там два платья.
Два платья, одно из которых больше напоминало тряпку.
Одна пара потертой и настолько потрепанной обуви, что теперь уже трудно было определить, какого цвета была когда-то кожа.
Один халат, один корсет, одна нижняя юбка, одна сорочка, пара штопаных чулок.
Вот и все, что у нее есть. Вот это она возьмет в качестве приданого.
А Ник?
Она медленно обвела взглядом холодную пустую комнату. Нику явно требуется намного больше того, что может предложить она.
И вот теперь, замерзшая и сердитая, Синтия мерила шагами крошечную комнатку, удивляясь, что ее планам о пылком романе суждено иметь такое печальное завершение.
Хотя чему тут удивляться? Она с самого начала боялась именно этого. Благородства
