в магистрате?
– Мне кажется, судья был вполне удовлетворен объяснениями Сомерхарта. И только лишь попросил меня задержаться на пару-тройку дней, если потребуется дополнительное расследование.
– Спасибо, Господи.
– Я думаю, что здесь более резонно благодарить Сомерхарта. Похоже, он был прав, когда говорил о власти герцогского слова. Я подумал, если у тебя есть минутка, может, мы прогуляемся по парку. Кажется, дождь закончился.
Синтия кивнула, и они пошли в сторону парка.
– С тобой все хорошо? – понизив голос, поинтересовался Ланкастер.
– Я же сказала, все нормально.
– Но после ночи…
– Я довольно крепкая, чтобы выдержать ваш еще более серьезный штурм, уважаемый виконт, – сердито улыбнулась Синтия.
Ланкастер задохнулся и едва не споткнулся о неровный камень на тропинке. Вся печаль Синтии моментально испарилась, и она смеялась до слез.
– Ты такой высокомерный!
– Неправда! Это ты ведешь себя бесчеловечно!
– О да. Со мной все в порядке, не беспокойся.
Боковым зрением Ланкастер видел, что она улыбается.
– У тебя не осталось… отвращения?
– Я даже не возмущена.
Ланкастер притворился, что почувствовал лишь незначительное облегчение, тогда как на самом деле у него голова кружилась от счастья.
– Я не хотел, чтобы ты стала свидетелем того, что произошло сегодня утром.
– Я знаю.
Ну, вот и все, больше здесь сказать было нечего. Но перед Ланкастером стояла еще одна трудная задача. Он проводил Синтию к каменной скамейке и сел вместе с ней.
Начали цвести желтые нарциссы, и ветерок доносил запах молодой зеленой листвы. Наступила весна, и он должен возвращаться в Лондон.
– Я о нашем будущем…
– Ник, я не стану отрицать, что люблю тебя. Я тебя люблю. И всегда любила. Но любовь не может заменить семейное благополучие. Положение твоей семьи зависит от того, насколько удачно ты женишься. И я для этого неудачная партия и не стану разрушать твое будущее. Не стану.
Ланкастер знал, что она должна сказать, и все же ему хотелось схватить ее, поцеловать и хорошенько встряхнуть.
– Значит, ты отправишься в Америку?
– Отправлюсь.
– Хорошо, – ответил Ланкастер, и Синтия, похоже, поразилась его ответу. – Хотя, может, подождешь немного? Ведь ты можешь быть беременна. Моим ребенком.
Он видел, как Синтия приложила на секунду руку к животу, и у него глухо стукнуло сердце, но она тут же покачала головой:
– Нет. Я… У меня уже болит живот.
Ланкастер с недоумением посмотрел на нее.
– Это значит, что скоро опять начнутся месячные.
– Ты уверена?
Для него подобные вещи всегда были пленительной тайной.
– Да. Так происходит каждый месяц, – покраснела Синтия.
– Ты уже написала своей тете?
– Да, написала.
У Синтии был озадаченный вид. О да, она собиралась ехать, но все же ждала борьбы с его стороны.
– Эмма говорит, что поможет тебе выбрать компаньонку. Я надеюсь, ты воспользуешься ее рекомендациями. Она хорошо разбирается в людях.
– Конечно, – нахмурившись, сказала Синтия и замолчала.
Они долго сидели молча, наблюдая, как колышутся головки нарциссов на легком ветерке. Или только Ланкастер наблюдал. Синтия смотрела на них так, словно они не оправдали ее надежд.
– Я приеду за тобой, – нарушил, наконец, молчание Ланкастер. – Ни на ком другом я не женюсь. Никогда.
Синтия повернулась к нему:
– Ник, ты должен!
– Нет, – ответил он бесцветным голосом. Он смотрел на их руки и сплетенные пальцы. – Если честно, я надеялся, что в том кладе окажется достаточно золота, чтобы выкупить долги обеих наших семей. Без этого… – Он пожал плечами. – Я найду выход. Я уже достаточно жертвовал ради своей семьи, Син. Я на собственных коленях заплатил за их комфорт и будущее, и я больше ничем не стану жертвовать ради них.
– Но это неправда. – У Синтии дрогнула рука. – Это была ложь. Твой отец никогда бы… Он никогда бы… Скажи мне, что ты не веришь в это.
Эта боль никогда не покидала его, и вот теперь благодаря воспоминаниям снова напомнила о себе с силой.
– Да, это была неправда. Но потом превратилась в правду. Ричмонд заплатил за наш дом в Лондоне. Он заплатил за новый гардероб для моих родителей и для меня, за уроки танцев для моей сестры и за уроки французского для моего брата. Он купил нам легкий доступ к светскому обществу. Мой отец взял у него деньги в обмен на молчание. В обмен на услуги, которые я так тщательно оказывал.
– Это неправда, – давясь слезами, прошептала Синтия.
– Ради собственного оправдания, я думаю, он не хотел верить, что его сын был истерзан, изнасилован и едва не убит человеком, которому он доверял. Любому отцу тяжело это вынести. Легче поверить Ричмонду, который сказал, что это я сделал ему такое противоестественное предложение, а потом пытался покончить жизнь самоубийством, когда он вытолкал меня из своей постели.
Ее ногти теперь вонзились в кожу, и было таким облегчением чувствовать эту физическую боль.
– Знаешь, отец никогда больше не смотрел на меня. Либо я был вырождающимся трусом, либо он предал меня. Ни то, ни другое пережить невозможно, я думаю. Поэтому, когда я говорю, что не стану выполнять долг по отношению к своей семье, – Ник слышал, как повысился его голос, но остановиться не мог, – это значит, что я ничего им не должен. Я уже все им отдал.
Невидимый зверь внутри его зарычал от удовольствия.
Синтия медленно обняла его за талию. Ланкастер задержал дыхание и позволил ей сделать это. Она прижала голову к его груди, и он прижал ее к себе.
– Не плачь. Я не пытаюсь злоупотреблять твоей жалостью, чтобы добиться своего.
– Перестань, – приказала Синтия.
– Просто я рассказываю тебе это, чтобы ты знала, что я настроен серьезно. Я не стану жениться ради денег. Ты была права. Я заслуживаю такого же счастья, как и любой другой человек. И я знаю, как добиться этого счастья.
– Как?
– Возможно, потребуется время, Син. Год. Возможно, больше. Ты стала причиной, по которой я освободился от этого долга, но не ты явилась началом этого. Ты станешь завершением. Ты будешь ждать меня?
Ник отклонился немного назад, чтобы встретиться с ее взглядом, но Синтия не отвечала.
– Ты веришь мне?
– Я… – Синтия запнулась. – Через год все может случиться, Ник!
– Тогда ладно. Не верь мне. Но я приеду за тобой, поэтому лучше не давай обещаний какому- нибудь американскому джентльмену. – Ник коснулся пальцем слезинки, которая катилась по ее щеке. – Лучше оставь возможность для меня.
– Я не понимаю!
– Позволь мне проявить себя.
– В этом нет необходимости, Ник, – покачала головой Синтия.
– Ты сказала, что я только думаю, что люблю тебя, потому что ты – как передышка в моих обязательствах. Но это не так, Син. Ты – сильная, смелая и страстная. Ты – мой лучший друг. Ты знала меня мальчишкой, видишь, каким человеком я стал, и все еще любишь меня.
– Ник… – У Синтии дрожал подбородок. – Тебя так легко полюбить. Есть женщины с доходом в десять тысяч фунтов в год, которые будут любить тебя. Не соглашайся на меньшее, чем ты заслуживаешь.
– Я заслуживаю быть счастливым, Син. Я найду способ. И приеду за тобой. И буду ухаживать за тобой так, как подобает, а не так… как я сделал.
Синтия вытерла слезы и робко улыбнулась ему:
– Если это было не так, как подобает, тогда я не уверена, что разбираюсь в этом.
Ланкастер проворчал что-то в ответ, но на самом деле испытал облегчение.
– А еще мне необходимо взять на вооружение ужасные рисунки раздетых мужчин.
Синтия покачала головой.
– Если я найду тебя развлекающейся с красивым американцем, когда приеду, мне придется случайно упомянуть о твоей папке с рисунками.
Синтия не смеялась, но слезы высохли. Николас поднял ее со скамейки, и они продолжили прогулку по парку.
Он сделает все так, как следует, даже если сердце его будет разрываться от тоски. И она будет ждать его, потому что сказала, что всегда его любила. Поэтому будет ждать. Он был почти уверен в этом.
Ланкастер смотрел на янтарный отблеск виски и думал, что ему делать. Перемены, которые он затевал… Они и его изменят тоже. Но он уже чувствовал себя другим. В нем жила надежда. Вместе с капающей на траву кровью Ричмонда из него уходила ярость.
За его спиной открылась дверь кабинета. Ланкастер встал и повернулся к Сомерхарту:
– Я надеялся, что ты случайно наткнешься на меня. У тебя есть минутка?
Сомерхарт налил себе виски и, кивнув, сел в кресло напротив.
– Ты был прав насчет магистрата. Я получил уведомление, в котором сообщается, что я могу уезжать. Похоже, его удовлетворила твоя версия событий.
– Я герцог, Ланкастер. Моя правда действительно правда.
– Даже когда это не так.
– Ричмонд выстрелил первым, – пожал плечами Сомерхарт.
– Ты забыл упомянуть, что это была дуэль.
– Действительно забыл.
Герцог откинул голову на спинку кресла.
– Возможно, короля не так легко разубедить.
– Посмотрим. Но я уверен, что он будет только рад, что титул перешел по наследству. А кто будет протестовать? Новый граф? Никто ничего не потерял со смертью этого животного.
– Спасибо, ваша светлость. – Ланкастер посмотрел на свой бокал.
– Пожалуйста. Я полагаю, мой долг исчерпан?
– Конечно. Теперь я вечный твой должник за…
– О Господи, надеюсь, нет. Давай покончим с этим прямо сейчас, а? Будем здоровы! – Сомерхарт
