Орбинавты

затем иссыхает пахучая мякоть.

Впрочем, огню остались лишь те немногие плоды, которых мы не заметили, когда собирали их. Вкус хагуа очень любят морские черепахи, кефаль и угри. Для того чтобы поживиться сладкой мякотью, обитатели моря охотно вплывают в наши сети.

Пришелец Равака, как всегда, вымотан после работы. Выше всех остальных, сильнее остальных, а устает раньше, чем даже слабак Таигуасе. Не привык делать то, чем с юных лет занимаются добрые люди таино. И рыбу он уже с нами ловил, и лес рубил, и силки учился ставить — ко всему постепенно привыкает, но поначалу всегда очень смешно смотреть, с каким трудом дается ему любая мелочь. Вот и сейчас — сколько ни растирал дощечки, так и не высек ни единой искры.

Ничего, научится и этому.

В селении Коки из-за него до сих пор не умолкают споры, хотя с того дня, как мы привезли Раваку с Гаити, прошло уже три луны. Кто же этот пришелец — дух или человек?

Я думаю, что он человек, но не обычный, а великий колдун, сильнее любого бехике, хотя сам об этом пока не знает. И думаю я так не потому, что у него имеется странной формы палка, которая умеет плевать огнем (пришелец только один раз показал нам это, и с тех пор, сколько мы его ни упрашиваем, отказывается). И не потому, что у Раваки есть предметы из металла, хотя, как известно, из металлов можно делать только украшения вроде золотого диска касика.

Длинный блестящий предмет Раваки, который он называет эспада[60], режет дерево лучше любого нашего топора. Я однажды просто из любопытства провел по нему пальцем и тут же поранился!

Нет, я считаю пришельца колдуном не из-за всего этого, а потому, что он умеет видеть будущее, для чего ему даже не требуется вдыхать кохобу.

Когда я рассказал остальным охотникам о способности Раваки видеть будущее, меня подняли на смех. И все же стали опасливо поглядывать на рослого пришельца с волосами цвета пересохшей травы.

Если он и человек, то мы таких никогда раньше не видели. Он не похож ни на добрых людей таино, ни на карибов, ни на сибонеев, живущих на огромном острове Куба. И рост, и цвет волос и глаз, и форма головы — все у него не такое, как у обычных людей. У него даже растут волосы на щеках и подбородке, из- за чего в первое время его боялись дети. А когда привыкли, стали дразнить. Потом привыкли еще больше и перестали обращать на это внимание.

Когда мы в первый раз увидели Раваку — там, на Гаити, — мы решили, что он дух, и хотели уйти незаметно, чтобы не разбудить его. Ведь мы не знали, не разгневается ли он, если потревожить его покой.

Он был такой странный — в этих многочисленных накидках, которые покрывали его грудь, руки, туловище, даже ноги. Из странного мешочка, привязанного к одной из этих накидок, вдруг выпал маленький камушек, и мы застыли на месте. У камня были форма и размер коки!

— Это дух коки, — прошептал я. — Мы не случайно встретили его. Мы должны привезти его на Борикен, в наш юкайеке, чтобы он объединился с народом коки.

Никто со мной спорить не стал. Мы осторожно отнесли его в каноэ. Все вещи, полученные в ходе торговли с местными таино, мы перенесли в другие лодки, чтобы в этой лодке освободить место, и уложили в ней пришельца.

Он очнулся, когда мы уже были в пути. Я дал ему выпить воды и назвал свое имя. И тогда он сказал, что его зовут Равака. Почти так, как мы иногда называем наш язык, — аравака. Так звались наши далекие предки, пришедшие на острова с Большой земли.

Значит, мы не ошиблись, решив, что он послан нам.

Теперь пришелец выглядит совсем не так, как тогда. На нем больше нет этих ненужных тканей. Только повязка на бедрах и хлопковые нити, несколькими плотными слоями окутывающие ступни и кисти. На его все еще светлой, хоть и потемневшей от солнца коже непривычно поблескивает мазь из измельченных семян бихи. Мы все мажемся ею. Равака сначала не хотел этого делать, а мы не могли ему объяснить, зачем это нужно, — он тогда знал слишком мало слов на языке таино. Но потом понял, что биха отгоняет насекомых лучше, чем его накидки, ходить в которых и неудобно, и жарко.

В первые дни Равака все порывался вернуться на Гаити. Постоянно повторял это имя, водил меня к обрыву, откуда видно море, показывал рукой на запад.

Не многие решаются спуститься прямо с обрыва к морю. Уж очень он крут. Обычно мы относим на берег корзины-хаба с ананасами по длинной окружной тропе. Однажды Равака участвовал в погрузке ананасов в каноэ. Мы вымениваем их на Гаити на много разных полезных или красивых вещей. На востоке острова нам дают за них куски древесины, из которых получаются хорошие дощечки для разведения огня, а на северо-западе — возле того места, где мы нашли Раваку на границе моря, мангрового болота и дождевого леса, — мы получаем за привезенные с Борикена большие желтые плоды сильный яд, которым потом смазываем стрелы.

Равака был с нами. Увидев, что несколько человек сели в каноэ, он попытался сделать то же самое. Остальные охотники с трудом оттащили его от лодок.

Пришелец вырывался, как безумец, выкрикивая непонятные слова вперемежку с понятными:

— Гаити, форт Ла Навидад, надо туда, там, туда плыть, форт, мои люди!

Я объяснял ему очень спокойно, что у него союз с духом коки, что его место — здесь, потому что он должен защищать и хранить наш народ.

Потом пришелец успокоился, но, увидев, что я тоже направился к лодкам, вдруг бросился ко мне. Два человека схватили его, но я понял по выражению лица Раваки, что он больше не попытается влезть в каноэ, и велел им отпустить его. Он просто хотел мне что-то сказать.

Рисунок, который Равака сделал палкой на песке, был похож на распластанную морскую черепаху с вытянутой лапой. Ткнув в нее, пришелец несколько раз повторил:

— Гаити. Это Гаити!

Я понял, что таким маленьким можно увидеть Гаити, если стать птицей, взлететь в небеса и посмотреть на остров оттуда. Интересно было бы сделать такой рисунок и для Борикена.

Тут Равака ткнул в одно место, наверху рисунка, ближе к его левому концу, и стал знаками и обрывками фраз на таино объяснять, что там мы его нашли. Убедившись, что я его понимаю, он разрыхлил какое-то место на рисунке, еще немного левее, повторяя все время:

— Здесь форт. Форт Ла Навидад.

И стал показывать на мои глаза. Я понял, что он хочет, чтобы я сам посмотрел на это место, когда мы будем возле берега Гаити. Вероятно, там было раньше его жилище.

Я обещал выполнить его просьбу и сделал это, хоть мне и пришлось долго спорить с остальными людьми в лодках, ведь нам понадобилось плыть дальше, чем мы собирались, а потом возвращаться.

Когда мы побывали во всех тех селениях таино на востоке и севере Гаити, где мы обмениваем ананасы на всякую всячину, и вернулись затем на Борикен, я сразу же пошел в бохио, в котором живет Равака. Он сидел на корточках, без особого интереса разглядывая статуэтки наших духов-охранителей, которые мы называем семи. Одни похожи на людей, другие изображают аллигаторов, черепах, хутий, игуан, ужей, но, конечно, чаще всех в нашем селении попадаются семи, изображающие коки.

Увидев меня, Равака вскочил во весь свой рост и спросил:

— Форт? — И показал на глаза.

Я ответил ему медленно, чтобы было понятнее:

— Да, я видел. Я видел то место, которое ты называешь «форт». Там раньше были большие деревянные каней.

Услышав знакомое слово, он закивал. Равака уже знал, что так называются крупные прямоугольные строения, в которых живут важные люди — касики, нитаино, бехике. Они обычно больше, чем жилища остальных таино, бохио, с их коническими крышами из ветвей и соломы.

— Да, форт — много бохио и каней из дерева! — объяснил он.

— Там можно видеть, что раньше были каней, — сказал я. — Но их пожрал