— Попытайся прожить жизнь так, чтобы никого не убить, — поучал Алонсо худого серого кота, который, как обычно, увязался за ним по дороге на рынок. — И чтобы тебя и самого никто не убил.
Мальчик и кот двигались очень похоже — мягко, пружинисто, бесшумно. Около старого масличного дерева, чей причудливо перекрученный ствол навел Алонсо на мысль о заколдованных царевичах из старинных багдадских сказок, кот внезапно остановился, словно потеряв интерес к происходящему. Уселся, торопливо протер лапой морду и снова побежал за мальчиком.
— А если будешь помнить, что жизнь очень похожа на сон, — Алонсо значительно посмотрел на четвероногого собеседника, который в целом не возражал против сказанного, — то сможешь управлять своей жизнью лучше, чем большинство людей, не говоря уже о животных. Так утверждает дед Ибрагим, а его все считают мудрецом. Даже визирь самого эмира Мухаммеда, да продлит Аллах его годы, приходит покупать у него книги и разговаривает с ним с большим уважением. Запомнил, Саладин? Повтори то, что я сказал.
Кот не успел ничего повторить, потому что они зашли за угол улочки и тут же оказались в самой гуще толкотни и многоголосого гула, по которым даже чужестранец сразу понял бы, что оказался на восточном базаре. А Алонсо в этом городе чужаком не был. Апельсиновые рощи, масличные деревья, тесные улочки ремесленников и купцов, мечети, минареты, тенистые сады, фантастические очертания эмирского дворца, называемого Красной цитаделью,
Рыночная толпа была пестра, человеческие ручейки сливались и расходились, торговцы призывали покупателей и привычно спорили с ними о цене и качестве товара, а договорившись, щедро накладывали сверх взвешенного количества лишнюю пригоршню инжира или увесистый лоснящийся гранат. Воздух полнился запахами, солнечным светом, жарой, человеческими голосами, криками ослов и верблюдов. Чернокожий воин-бербер, проходя мимо, случайно толкнул зазевавшегося мальчика.
— Разве во сне бывает больно? — пробормотал Алонсо, потирая плечо, и тут заметил, что кота рядом нет. Впрочем, это обстоятельство ничуть его не озаботило. Серый хитрец, носивший гордое имя султана, который освободил от неверных святой град Иерусалим, всегда находил дорогу домой. Гранаду он знал не хуже своего двенадцатилетнего хозяина.
В лавке Мусы царила спасительная тень. Здесь никогда не бывало жарко, даже в разгар суховея. Разнообразные предметы, которыми торговал Муса, создавали атмосферу волшебства: масляные лампы разных размеров и форм, светильники, всевозможная медная и серебряная утварь, сосуды для вина. Ханна, жена Мусы, приветливо улыбнулась Алонсо.
— Мир тебе, Али. — Она протянула ему связку сладких фиников. — Ищешь Рафаэля? Вот и он!
Отодвинув край темной бирюзовой ткани, прикрывавшей вход в лавку, Рафаэль, сверстник и друг Алонсо, впустил внутрь слепящий сноп андалусского солнца.
Вслед за ним в лавку вошла группа арабов знатного вида. Посетители стали разглядывать предметы, выставленные на продажу, расспрашивая о них Мусу, который сменил жену за прилавком. Мальчики вышли на задний двор, где их уже ждала смешливая Дина, младшая сестра Рафаэля.
Их любимое место во дворе, под кроной развесистой шелковицы, в круге, образованном за долгие годы синими чернильными пятнами тутовых ягод, было занято стайкой воробьев. При приближении детей они загалдели и разлетелись.
— Опять будете играть в войну мусульман с неверными? — поинтересовалась Дина, смешно произнося слова.
— Да, — с жаром объявил ее брат. — Только сегодня победоносным султаном буду я, а Али станет предводителем христиан, который попросит меня пощадить его самого и его презренное войско!
— Что за детские игры, — отмахнулся Алонсо. — Гораздо интереснее играть в сновидения.
Эта мысль только что пришла ему в голову, и теперь ему уже казалось, что такая игра действительно существует.
— В сновидения?
Алонсо поманил друзей, и они уселись тесной кучкой.
— Но это страшная тайна, понятно?
Рафаэль и Дина закивали.
— Наша жизнь очень похожа на сон, а сны можно менять. Значит, можно менять и жизнь. Так говорит…
Он хотел добавить, что так говорит его дед Ибрагим, но, похолодев, оборвал себя. Ведь дед строго- настрого велел ему никому об этом не рассказывать.
«Ничего, — успокоил он себя. — Пусть думают, что это просто игра».
— Как можно менять сны? — не понял Рафаэль.
— А я знаю! — Дина вскочила с места и запрыгала на одной ножке. Темно-русые локоны подпрыгивали в такт ее движениям. — Мне сегодня приснился страшный джинн, и я хотела от него убежать, и проснулась. А потом решила увидеть его снова, но так, чтобы он меня слушался и делал все, что я повелю.
— И что? Получилось? — насмешливо полюбопытствовал ее брат.
— Почти.
Девочка отвернулась, демонстрируя отсутствие интереса к скучным мальчишеским разговорам, и отсела в сторонку, время от времени поглядывая украдкой на Алонсо. Неожиданно что-то яркое и жгучее заставило того зажмуриться. Рафаэль с удивлением взглянул на друга, но тут сверкающее пятнышко перебежало с лица Алонсо на его собственное, и ему пришлось заслонить глаза ладонью.
Дина звонко рассмеялась и вскочила на ноги. Мальчики, проявив проворство, подскочили к ней раньше, чем она успела убежать.
— Что это у тебя в руке? Дай сюда! — потребовал Рафаэль.
Она, смущенно улыбаясь, протянула плоский овальный предмет, обрамленный золотой оправой и снабженный костяной ручкой. Поверхность предмета блеснула, и Алонсо сначала показалось, что это стекло.
— Откуда у тебя это? — спросил Рафаэль.
— Отец подарил.
— Смотри, какое зеркало! — Рафаэль протянул вещицу другу.
Алонсо покрутил ее в руке. Держать ее было приятно. Неожиданно из нее выглянул мальчик! Настоящий живой мальчик: прямые волосы, тонкий, слегка удлиненный нос, миндалевидные глаза!
Это было так неожиданно, что Алонсо чуть не выронил зеркальце из рук. Ему никогда не доводилось раньше видеть зеркала, покрытые оловянной амальгамой. То, которым пользовалась его мать, было сделано из полированного стекла, и отражение в нем было очень мутным.
— Али, я тебя не понял, — Рафаэль, поправив сползшую подвязку чулка, решил вернуться к прежней теме. — Почему ты говоришь, что жизнь похожа на сон?
— Э-э… это просто такая игра. — Алонсо почему-то расхотелось посвящать друга в страшные тайны
