Свенсон попытался найти объяснение, которое не слишком бы разоблачало его. Но прежде чем он успел заговорить, человек оттащил его от стены туда, где шум чужих голосов не помешал бы беседе. Если он ударит этого типа посильнее, то успеет ли добежать до леса, прежде чем остальные набросятся на него?
— Вы были в Харшморте, — сказал человек. — Как и я… но эти другие… я их не знаю, не знаю, откуда их взяли…
— И кто, — добавил Свенсон.
— Так вот, Харшморт. Вы там были…
— В ту ночь? — сказал Свенсон. — Герцог, отправленный в карете… дамы графа…
— Вы их помните. Они просвечивали ваши мысли.
— Да, но должен признаться, что вспоминаю об этом без удовольствия, — сказал Свенсон.
— И я тоже… — Человек посмотрел на свою книгу. Остальные теперь громко требовали впустить их. — Я почувствовал то же самое часов шесть назад.
— Не хотел говорить. Меня тоже вызвала она.
— Она? Вы знаете, какая из трех?
— Ту ночь пережила только одна, — сказал доктор. — Там бушевали хаос и насилие — я знаю от принца.
— Но… но… тогда тем хуже! — воскликнул человек, которого теперь было едва слышно за усиливающимся ревом толпы. — Кто ей дал приказ созывать нас? И кто не дает нам войти? Правда, вы говорите, что это завод Ксонка…
— Что говорилось в вашем вызове?
— Ничего. Там даже слов не было! Только условный знак: немедленно прибыть вот в это место.
— Ваша преданность заслуживает уважения, — сказал Свенсон.
— Моя преданность повергает меня в уныние, — ответил его собеседник. — Мы не понимаем, что с нами… как можно служить, оставаясь в неведении?
Свенсон не успел ответить — человек потащил его назад в возбужденную толпу и попытался привлечь к себе внимание:
— Слушайте! Слушайте все! Один из нас сегодня был в Харшморт-хаусе. Происходит что-то такое, чего мы не знаем! Нас вызвали сюда для спасения!
Свенсон онемел, увидев, что рассерженная толпа глядит на него в ожидании каких-нибудь слов.
— Да… так вот… суть в том…
— Он военный на службе принца Макленбургского!
Теперь на Свенсона смотрели не без почтительности. Он снова внушал уважение.
— Джентльмены… джентльмены… это чистая правда, но…
— Переправим-ка его за ограду! — предложил пожилой мужчина в золотых очках, брызжа слюной от злобы. — Охранники не хотят нас впускать? Отправим к ним того, кто умеет с ними разговаривать.
Прежде чем Свенсон успел возразить на это крайне глупое предложение, в его руке оказалось что-то холодное и тяжелое: револьвер с посеребренной рукояткой.
— Постойте… одну минуту… послушайте меня! Мы не знаем…
— Вы их перестреляете! — воскликнул старик. — И откроете ворота!
— Ну, вряд ли, — бросил Свенсон, но его никто не слушал.
Собравшиеся уже подхватили его, резко подняли на высоту плеч и двинулись к забору, где чуть ли не стали таранить им ограду. Те, кто держал его за ноги, энергично подняли свою ношу еще выше. Доктор изо всех сил вцепился в забор обеими руками, стараясь не смотреть вниз, потом перекинул через него ногу, цепляясь всеми руками и ногами.
Толпа внизу радостно вопила, а доктор в любую минуту ожидал пули или удара пикой. Он посмотрел вниз на поросшую травой площадку, залитую светом из заводских окон — таким ярким, что пришлось прищуриться. Люди кричали — спрашивали, что он видит, кто там есть, что он нашел. Кто-то качнул забор, и свенсоновский пистолет упал на траву со стороны здания. Доктор выругался. Его вторую ногу внезапно подтолкнули снизу и перекинули через забор. Охнув, он удержался в последний момент и повис на руках. Но залезть обратно сил уже не было. Он сплюнул в раздражении. Вот ведь — оказался между двух огней: снаружи толпа олухов, а внутри банда, уверенная, что это он убил шкипера. Он разжал руки и, вскрикнув, приземлился и неловко упал на бок. Народ торжествующе заорал, когда парламентер исчез из виду. Свенсон метнулся к револьверу. Дверь здания открылась: кто-то увидел его.
Свенсон смотрел туда, откуда шел яркий свет. К нему направлялись не менее десяти человек, в их руках посверкивало что-то металлическое. Он бросился на траву лицом вниз и зажмурился, когда те вскинули карабины и дали оглушительный залп.
Доктор понял, что он не мертв и что пули ушли даже не в забор, а в воздух. Раздались одновременные щелчки затворов — стрелки досылали новые патроны в патронники, почти сразу же последовал еще один залп, потом третий, четвертый, пятый — и все за считаные секунды. Выстрелы, хотя и не приносили никому вреда, демонстрировали холодную непреодолимую силу, как бортовой залп фрегата.
Люди за оградой замолкли — казалось, будто они тоже упали на колени и дрожат от страха. А разве он ожидал чего-нибудь иного — завод-то выпускал боеприпасы? Кто знает, что за оружие тут могло быть, что за взрывчатка? Новейшие скорострельные карабины? Смертоносные гранаты, начиненные дробью? Армия стеклянной женщины стояла за оградой, беспомощная, как стадо овец у дверей бойни.
Свенсон нащупал рукой пистолет, сжал рукоять. Один из стрелков направился к нему, целясь прямо в грудь доктору. Свенсон примирительно поднял руку, а та, что с пистолетом, осталась скрытой в траве.
— Они перебросили меня через забор, — пробормотал доктор. — Я не из их числа…
На солдате была странная форма зеленого цвета, словно у швейцара в отеле, сверкающие темные ботинки и черный пояс-патронташ. У застежки жесткого зеленого воротника с обеих сторон виднелись искусно сделанные серебряные языки пламени — офицерские знаки различия? Но какой армии? Лицо военного было непроницаемо-суровым. Он дослал патрон в патронник. Доктор вспомнил совет, которым его одарили в связи с дуэлью, — он тогда был студентом и получил вызов от пьяного пруссака. Совет исходил от скучающего молодого барона с неприятными розовыми шрамами на щеках. Надо следить, сказал барон, когда противник сделает вдох (перед атакой человек обычно набирает в грудь воздух), и в этот момент атаковать самому. Тогда совет не понадобился — Свенсон счастливо отделался царапиной на запястье, и на этом дуэль почетно завершилась. Но теперь он обнаружил, что, как зачарованный, смотрит на грудь солдата… вот солдат делает вдох, а сейчас выдохнет и одновременно нажмет на спусковой крючок, посылая пулю в сердце доктора.
— Стойте! — закричал кто-то в дверях — Свенсон видел только его тень.
— Еще один труп! — расстроенно воскликнул Фрутрикс. — И этот человек тут ни при чем. Ведите его внутрь.
Серебристая рукоять револьвера сверкнула, когда Свенсон попытался засунуть его за пояс на спине, и оружие отобрали. Офицер провел его в дом. Солдаты шли следом, так чеканя шаг, что любой восточный деспот остался бы доволен. Дверь закрыли и заперли на щеколду, а стрелки забрались по приставным лесенкам к бойницам, из которых простреливался весь двор до самого забора. Это были не молодые необстрелянные ребята, набранные из безработных, — это были мрачные, суровые мужчины с иссеченными лицами. Свенсон видал таких на кораблях — моряков, которым приходилось творить страшные дела, преступные по законам любого цивилизованного общества. Привыкнув к такой работе, они уходили в этот особый мир, и их увольнительные на берег неизменно кончались кровопролитием и последующей поркой. Такие и набирались в частную милицию «Оружейных заводов Ксонка». Компания платила явно больше королевы. Доктор подумал о толпе за оградой, об их брюзгливых претензиях на исключительность, о том, как мало понимают они решительных парней, призванных сдерживать их напор: парней, глубоко ненавидящих все, что отстаивали эти благополучные господа. Ксонки только приветствовали эту ненависть, поставив ее себе на службу.
Офицер приказал двоим солдатам препроводить Свенсона в наскоро оборудованный кабинет со
