похоронило возможность капитуляции в Италии[10].
Приняв решение действовать, Вольф доверился Рану и попросил его поговорить с Дольманом прежде, чем тот уедет в Швейцарию. Ран пишет в своих мемуарах, что он посоветовал Дольману не предпринимать в переговорах с американцами никаких дурацких попыток вбить клин между западными союзниками и Советами. Ран знал, что немцам нравится думать, будто такое возможно, но он-то, Ран, сознавал, что это глупость. Альянс нельзя было разбить. А если это верно, то нельзя считать большим сюрпризом все, сказанное Дольману в Лугано профессором Гусманом.
После того как Дольман отбыл в Швейцарию, Ран и Вольф углубились в перспективные вопросы. Перемирие могло быть обеспечено только через Кессельринга, и следовало переманить его на свою сторону. Ран вызвался побеседовать с Кессельрингом, поскольку очень хорошо его знал. Через несколько дней, во время визита к Муссолини, Кессельринг навестил Рана, который был болен и лежал в постели. Ран ни в коем случае не мог упустить такую возможность. Он втянул Кессельринга в дискуссию о безнадежности военной и политической ситуации для Германии. Под конец он резко сказал Кессельрингу, что настал последний момент, когда еще можно спасти остатки германской нации от тотального уничтожения. Как представлялось Рану, Кессельринг, единственный немецкий фельдмаршал, не потерпевший поражений, был теперь призван сыграть роль, в чем-то сходную с ролью Гинденбурга в конце Первой мировой войны. Только он один, пользующийся уважением всей германской армии, мог действовать независимо от Гитлера и он один мог призвать к миру и добиться мира. Ран ждал. Кессельринг внешне выглядел невозмутимым. Он был холоден и бесстрастен, никаких эмоциональных вспышек. Он спокойно заявил о своей верности присяге и добавил, что фюрер сможет провести их через все испытания. На это Ран ответил: «Фельдмаршал, настало время ради нашего же блага отказаться от пропагандистских девизов. Если вы не можете предпринять решительных шагов сейчас, надеюсь, вы будете к ним готовы к тому моменту, когда услышите, что фюрер мертв». Кессельринг ничего на это не ответил. Он поднялся со стула, стоявшего у кровати Рана, собираясь уходить. Уже в дверях он произнес безошибочно дружелюбным тоном: «Надеюсь на удачу ваших политических планов». У Рана осталось впечатление, что первый барьер преодолен. Пожалуй, если и не был приобретен союзник, то, по крайней мере, устранено препятствие.
Глава 7
Генерал наносит визит
Офицер разведки, выполняющий задание, как правило, информирует свое руководство о том, что он сейчас делает. Все это так, но с определенными оговорками, чтобы не переборщить. Если, например, он будет слишком много рассказывать или запрашивать слишком много инструкций, он, скорее всего, начнет получать малоприятные задания и, что еще хуже, выяснит, что штаб пытается полностью взять на себя проведение операции. Только человек, находящийся на месте событий, может выносить реальные суждения о деталях операции, в отличие от общеполитических решений, которые, конечно, должны принимать начальники в штабе.
Ввиду своего скептического отношения к итогам встречи с генералом Вольфом я не испытывал желания возбуждать в Вашингтоне излишние надежды на то, будто мы вот-вот организуем капитуляцию немцев, или создавать впечатление, что мы приступили к переговорам на высоком уровне, требующем политических решений от Вашингтона.
Рано или поздно я столкнулся бы с необходимостью принять решение, встречаться мне лично с генералом Вольфом или нет. Но я понимал, что, если поставить этот вопрос перед вашингтонским штабом, там будут вынуждены принимать решение на самом высоком уровне и это может стеснить мою свободу действий и выбора. Слишком много людей оказалось бы вовлеченными в процесс на слишком ранней стадии. И вообще, посчитал я, офицер разведки должен иметь право беседовать с самим дьяволом, если таким путем удастся получить полезные сведения для ведения или прекращения войны. Поэтому на тот момент я ограничил свои отчеты сообщением голых фактов о том, что Дольман, заявивший о своей принадлежности к штабу генерала Вольфа, вступил с нами в контакт и что в итоге может быть получена полезная информация о развитии ситуации в Италии. Я также запросил у штаб-квартиры имеющуюся там информацию на Вольфа, Дольмана и Парильи. В ответ мне передали все, что было в архивах, но по большей части эти сведения были нам уже известны.
Нам сообщили кое-что новое о Парильи. До войны он представлял в Италии компанию «Нэш– Кельвинатор». В Вашингтоне связались для проверки с этой фирмой и процитировали нам их комментарий: «Вы можете рассчитывать на него, если он дал слово». Было приятно узнать такое, но здесь не учитывалось то обстоятельство, что теперь Парильи не был полностью свободным человеком, поскольку действовал от имени генерала СС и часто выражал скорее взгляды генерала, чем свои.
Понимая, что в любом случае лучше вооружиться заранее, я направил нашей миссии в штабе союзников в Казерте очень общий вопрос о том, что нам делать, если немцы продемонстрируют серьезные намерения вести переговоры о капитуляции. Ответ содержал суровый воинский совет. Если Кессельринг желает начать переговоры с союзниками, все, что ему нужно сделать, – это направить через линию фронта парламентера с обычным белым флагом. Я телеграфировал им, что о таком варианте не может быть и речи. Кессельринг наверняка окружен информаторами гестапо в собственном штабе. Парламентер еще не пересечет линию фронта, а Кессельринг, скорее всего, уже будет на пути в концентрационный лагерь в Германии. С другой стороны, если Кессельринга или его представителя удастся тайно переправить в Швейцарию – а у нас сейчас есть средства организовать его переход туда и обратно и держать его пребывание там в тайне, – Гитлер и Гиммлер никогда об этом не узнают или, в крайнем случае, узнают слишком поздно. В Казерте мгновенно все уяснили, отбросили идею с парламентерами и согласились на Швейцарию как на желательное место предварительной встречи в случае, если немцы говорят всерьез и желают встретиться.
Едва мне в руки попал этот ответ из Казерты, прояснивший вопрос, который тогда казался мне лишь гипотетическим, как позвонил Гаверниц, все еще находившийся в Давосе, и с поразительной ясностью объяснил, что немцы действительно настроены серьезно. Чтобы не передавать деликатную информацию по моему служебному телефону, Вайбель позвонил Гаверницу в Давос и попросил переправить сообщение мне. Гаверниц, только что вернувшийся со знаменитой трассы Парсенн, еще в лыжном костюме, к счастью, был в номере отеля, когда позвонил Вайбель и начал необычный разговор: «Геро, ты стоишь или сидишь? Если стоишь, смотри не упади от последних новостей».
Это было 8 марта. Только 4-го Парильи, Дольман и Циммер отправились назад в Италию с отчетом о встрече в Лугано, на которой я просил освободить двух пленников. Новость Вайбеля была такой: «Парри и Усмиани здесь. Их несколько часов назад в целости и сохранности доставили к моему человеку на швейцарско-итальянской границе в Кьяссо. Капитан СС Циммер привез их на машине из Милана». По словам Вайбеля, сразу на границе он поручил их одному из говорящих по-итальянски лейтенантов, который везет их сейчас на автомобиле в Цюрих. Это было типично для Вайбеля – думать о деталях. Ведь ни Парри, ни Усмиани почти не говорили по-немецки. Это во– первых. А во-вторых, Вольф со своей командой, в сопровождении барона Парильи пересек границу вслед за освобожденными пленниками и едет в Цюрих поездом. Парильи прибыл на границу прошлой ночью и позвонил Гусману. Гусман вскочил в первый же поезд до Кьяссо, чтобы не упустить свой шанс. Сейчас он сопровождал команду Вольфа на пути в Цюрих. Высшее лицо СС и шеф полиции явно не крался как тать в ночи. С ним были три офицера: полковник Дольман, капитан Циммер и его адъютант, майор (штурмбаннфюрер) Веннер – все, конечно, в гражданском. Вайбель назначил сопровождающим лейтенанта Ротплеца, который еще неделю назад отвечал за безопасность операции в Лугано.
Какой риск с точки зрения безопасности, подумал я. Вольф со своими тремя офицерами, Парильи, болтливый Гусман и швейцарский лейтенант – семь человек, в военное время, все вместе в швейцарском поезде пять часов едут от Кьяссо до Цюриха. Фотография Вольфа как-то появлялась в итальянской прессе. Он был известен публике и уж подавно всем газетным репортерам, которые гонялись за ним как за командующим силами СС в Италии. Что он делает в Швейцарии?
Как мне стало известно позже, группа расположилась в двух зарезервированных купе, с закрытыми дверями и задернутыми занавесками. Кроме того, Вайбель организовал для них легенду-прикрытие на тот случай, если бы кто-то из посторонних начал задавать вопросы. Они были германо– итальянской комиссией, которая приехала сюда, чтобы обсудить со швейцарцами вопросы использования портовых сооружений генуэзской гавани.
Гаверниц собирался ближайшим поездом выехать из Давоса в Цюрих. Я обещал встретить его около
