ей позвонила и сказала, что Фрицель теперь талисман Ставки союзных вооруженных сил, а его портрет появился в нескольких английских газетах, дама едва не упала в обморок, а когда пришла в себя, прокричала в телефон: «Was! 1st er bei Alexander?» («Что? Он у Александера?»)
В этот напряженный период ожидания для меня стал проблемой Парри. Он никак не мог угомониться в своем убежище в Люцерне, желая вернуться в Италию, чтобы возобновить подпольную работу. День за днем в телефонных разговорах я умолял его потерпеть, понимая, насколько тяжело ему было следовать моим советам. Человеку, боровшемуся с фашизмом практически всю жизнь, было нелегко лениво отсиживаться, когда в этой борьбе наступил критический момент. «Я чувствую себя как птица, запертая в золоченой клетке», – сказал он мне. Он хотел быть среди схватки, хотел сражаться вместе с итальянскими партизанами, в организации отрядов которых он так активно участвовал. У меня было ощущение, что мои способности убеждать иссякают, и в одну прекрасную ночь Парри удерет в Милан. Я обсудил эту проблему с Лемницером и Эйри, и мы пришли к мысли отправить Парри в ставку союзников в Италии для разработки планов координации действий партизан с нашими наступающими войсками и содействия организованной оккупации Северной Италии.
Случилось так, что генерал Кадорна, военный руководитель партизан, прибыл на несколько дней из Северной Италии в Швейцарию для консультаций. Мы решили, что генерал Кадорна мог бы также отправиться на юг вместе с Парри. Ставка союзников 25 марта одобрила наши рекомендации и прислала самолет на аэродром в Аннеси, близ Женевы, чтобы забрать обоих. Они оба улетели, но Парри с явной неохотой и лишь после того, как я вновь дал ему слово вернуть его в Северную Италию раньше дня освобождения.
До этого времени мы успешно хранили в тайне место нахождения Парри. Действительно, большинство, включая его ближайших друзей, верило, что он по-прежнему находится в тюрьме в Вероне, и итальянские партизанские вожаки продолжали уговаривать меня сделать что-нибудь для его освобождения. Как-то они прислали ко мне в качестве посланца Валли Тосканини Кастельбарко, дочь маэстро Артуро Тосканини, очаровательную женщину. В конце 1943 г. она бежала из Северной Италии в Швейцарию, поскольку фашисты угрожали взять ее заложницей, чтобы оказать давление на ее отца, последовательного и решительного противника фашизма и всех его деяний. В Швейцарии она не покладая рук трудилась на пользу итальянского антифашистского движения. В тот день, когда она приехала ко мне просить что-нибудь сделать для освобождения Парри, тот находился в соседней комнате. Мне было нелегко смотреть ей в глаза честным взглядом, заверяя мою красноречивую и убедительную посетительницу, что я сделаю все, чтобы спасти ее друга. Позднее, когда война закончилась, у меня нашлось время, чтобы разъяснить свой обман.
Ровно через неделю после нашей встречи с Вольфом, 26 марта, капитан Циммер приехал из Италии в Швейцарию с сообщением от него. Вольф позвонил Циммеру в Милан из штаба Кессельринга на Западном фронте. Его поездка оказалась сопряжена с куда большими техническими трудностями, чем он ожидал. Кессельринг был, естественно, очень занятым человеком, пытающимся затыкать зияющие дыры на фронте. Он пребывал в непрерывных разъездах, так что Вольфу стоило большого труда его отыскать. Эзоповым языком Вольф дал Циммеру понять, что надеется выполнить свою программу и вернуться через два-три дня. Но он попросил Циммера постараться выяснить у меня, не будет ли эта задержка фатальной и не рассердятся ли «джентльмены» настолько, что хлопнут дверью. «Постарайся, чтобы дверь осталась открытой», – твердил Вольф Циммеру.
Двумя днями позже, двадцать восьмого числа, на границу приехал Парильи с сообщением из штаба Вольфа. Вольф вернется в Италию на следующий день.
Еще через два дня – это было 30 марта, Страстная пятница – Циммер пересек границу в Кьяссо и позвонил Вайбелю и Гусману, которые в Лугано стойко ждали уик-энда. Теперь информация была твердой. Вольф вернулся и находится в Фазано. Кессельринг согласился поддержать его план и разрешил известить об этом Витингофа. Вольф собирался повидаться с Витингофом. Если все пройдет как рассчитывалось, то он приедет в Аскону в понедельник 2 апреля и попытается привезти с собой Витингофа или одного из офицеров его штаба и посла Рана. Будут представлены все три составляющие германской оккупационной системы в Италии.
Лемницер и Эйри вздохнули с облегчением. К 2 апреля истекали уже полные две недели ожидания возвращения Вольфа, но теперь это ожидание выглядело оправданным. Они телеграфировали об этой новости в ставку в Казерте. На них, как и на нас, произвело впечатление вольное поведение Вольфа в свете его ответственной должности и критической военной ситуации, а также его явный иммунитет и очевидное соучастие в организации капитуляции столь значительных приближенных Гитлера за его спиной. Было ясно, что Вольф взялся за дело всерьез. Если Витингоф приедет с предложениями и удастся наладить связь, капитуляция будет у нас в кармане. Мы все собрались в Асконе в ночь перед Пасхой, чтобы ждать Вольфа.
В понедельник, 2 апреля, в тот день, когда мы надеялись увидеть Вольфа, прибыл лишь барон Парильи в сопровождении Вайбеля и Гусмана, встретивших его на границе. Он был в штабе Вольфа уже после пятницы, и Вольф прислал его рассказать нам всю историю.
Гиммлер позвонил Вольфу рано утром в Пасхальное воскресенье. Он выяснил, что Вольф перевез свою семью к югу от перевала Бреннер, в зону, находившуюся под его командованием. Гиммлер вернул их в Австрию и сказал: «Это было неблагоразумно с вашей стороны, и я позволил себе исправить ситуацию. Ваша жена и ваши дети сейчас находятся под моей защитой». Это означало, что Гиммлер был намерен в случае необходимости арестовать и убить жену и детей Вольфа. Любой заколебался бы перед лицом такой угрозы.
Затем Гиммлер предупредил Вольфа, чтобы тот не покидал Италию, то есть не ездил в Швейцарию. Вольф был слишком подавлен, чтобы отвечать. Лучшим исходом, который он видел для себя, были похороны за казенный счет, как у Роммеля. Вот почему Вольф не отважился приехать на встречу с нами.
Мы засыпали Парильи вопросами. Как получилось, что в дело вступил Гиммлер? Кто рассказал ему о том, чем занимается Вольф? Как много он знает? Как насчет Гитлера? Как насчет Кессельринга и Витингофа? Что с капитуляцией?
Тогда барон вернулся к началу. Вольф, передвигаясь на автомобиле, в итоге 23 марта добрался до командного пункта Кессельринга близ Бад– Наухайма. По пути его неоднократно атаковали низколетящие штурмовики. В тот день американцы форсировали Рейн возле Оппенхайма, всего в 15 километрах отсюда, и их непрерывное наступление грозило разрезать Германию надвое. Вокруг был ад. Пока Кессельринг хватал трубки полевых телефонов, раскалившихся от приказов его терпящим поражение армиям, Вольф пытался рассказать ему о том, что сделал, о контактах с союзниками в Швейцарии (но не упоминал о встрече с военными советниками в Асконе). Он спросил не только о том, одобряет ли Кессельринг его попытки добиться капитуляции, действуя через Витингофа, но и о том, присоединится ли тот к сдаче капитуляцией на Западном фронте.
На это Кессельринг сказал, что так поступить он не может. Он защищает Германию и обязан продолжать это делать, даже если придется пасть в бою. Он сказал, что лично обязан фюреру всем: своим званием, своим назначением, своими орденами. К тому же, добавил Кессельринг, он едва знаком с генералами, командующими его корпусами и дивизиями. Более того, у него за спиной стоит пара хорошо вооруженных дивизий СС, которые несомненно выступят против него, если он попытается нарушить приказы фюрера. Но он посоветует Витингофу действовать. «Я сожалею, что сам я сейчас не в Италии», – сказал Кессельринг.
Несколькими часами позже, когда у Кессельринга появилась возможность поговорить с Вольфом более обстоятельно, он рассказал ему, что в ставке Гитлера его ближайшие советники по-прежнему говорят о чудо-оружии, об оружии отчаяния (Verzweiflungswaffe), но это все иллюзии – одна из гитлеровских галлюцинаций. Кессельринг пожелал Вольфу удачи. Вольф добился успеха, или, по крайней мере, он так думал, в своей первой задаче, получив согласие Кессельринга на капитуляцию в Италии.
К несчастью, как раз в тот момент, когда Вольф был готов вернуться в Италию, Гиммлер, узнавший о его пребывании в Германии, вызвал его в Берлин. Вольф подчинился. В Берлине он встретился и с Гиммлером, и с Кальтенбруннером. Парильи мало знал об этом эпизоде. Лишь то, что Вольф сумел сохранить самообладание. Он вернулся в Фазано 29-го, уставший до предела, но в хорошем расположении духа.
Он немедленно попытался попасть к Витингофу, чтобы сказать ему о согласии Кессельринга на общую
