сомнений. Партийное руководство отвергло эту идею по двум причинам. Оно сослалось, во-первых, на то, что останки покойных давно утрачены (хотя тут можно было что-нибудь придумать), а во-вторых, на то, что нельзя исключить возможность беспорядков и демонстраций на кладбище. Это, конечно, было вполне вероятно, поэтому мы отмежевались от этой идеи.[62] Взамен мы организовали празднества в честь тех ветеранов революции, кто был еще жив. Чтобы привлечь участников на торжественные митинги, им раздавали по 200 граммов мясного фарша.
43. Джулия — о дебюте Амплфорта в качестве певца
Выступать под гитару Амплфорт начал в августе. В один из понедельников он читал свои стихи — на этот раз уже не в кафе 'Под каштаном', а в актовом зале Университета аэронавтики. После одного довольно длинного стихотворения он вынул из своей большой сумки гитару — самую дешевую, их продавали только в крохотных лавчонках в кварталах пролов. Сначала он тихо перебирал струны, потом, осмелев, заиграл громче. Публика, состоявшая из студентов и членов внешней партии постарше, в волнении слушала. Никто не знал, что это за новый способ выступать, да и такой инструмент большинство из них видело впервые в жизни. Все чувствовали себя свидетелями какого-то таинственного обряда.
'Стихи рождают только сообщников, песня рождает коллектив', — так сказал потом Сайм.
О чем пел Амплфорт? Боже, если бы только я могла теперь, через столько лет, это передать! Но важнее всего были не слова и не мелодия, а то, что стройный, похожий на мальчика Дэвид делал с публикой! Он пел, например, свой старый гимн Океании, и слезы текли по его лицу:
И к этим широко известным словам он добавил новый заключительный куплет:
То, что последовало, нельзя назвать ни аплодисментами, ни овацией. Пожилые члены партии и заросшие бородами студенты со слезами на глазах вместе пели старую боевую песню, в которой теперь звучала печаль. Это было не эстетическое чувство — это были переживания целого поколения, которое едва год назад пело тот же самый гимн из-под палки, не подозревая, что кроется в этих взрывчатых строках.
Вторым номером Дэвид спел старинную английскую песню, в каждом стихе которой стояло имя одной из древних лондонских церквей. Когда он начал петь своим мягким голосом:
никто не догадывался, почему он исполняет песню так печально. Но уже следующий куплет прозвучал обвинением:
Теперь уже каждый ясно понимал, что Амплфорт оплакивает церкви и другие памятники, которые были разграблены, осквернены и снесены за время правления Старшего Брата. Весь смысл песни раскрывался в новом заключительном куплете:
Огромный успех имела и сатирическая песня, где он критиковал образ жизни членов внутренней партии, оторвавшихся от народа и от революции. Они считают, пелось в песне, что все принадлежит им: заводы, самолеты, вся земля и даже ангсоц. Но 'все принадлежит нам' — и публика подхватила этот рефрен вслед за певцом.
Балладу Амплфорта про молодую влюбленную пару особенно любила молодежь. Во времена правления Старшего Брата возлюбленные могли встречаться только за городом. Над ними, на дереве, поет птичка: 'Любите, любите друг друга', и в последнем куплете Дэвид высвистывал эти слова. А в конце, под гром аплодисментов, девушка, следуя совету птички, срывает с себя пояс Молодежного антиполового союза и даже спортивную форму.
Уже после трех концертов публика знала все эти песни наизусть, но все равно встречала ключевые строки с восторженным удивлением. Каждый раз песня как будто рождалась заново.
Я должна также рассказать, что целиком заслугой Амплфорта было создание Ассоциации интеллигентов за реформу. Она была основана на втором его концерте буквально под звуки песни. Ударяя по струнам гитары, он направлялся к известным членам партии или студентам-активистам и пел, указывая на них: 'Ты… и ты… и ты'. Отобранных людей он отводил на возвышение в центре зала. Когда там собралось человек десять — в их числе, конечно, Смит, Сайм, Уайтерс и я, — он повернулся к нам и спел:
