— Поэтому мне надо остерегаться, с кем я говорю, понимаете. Откуда мне знать, что вы не полицейский в штатском?
— Я похож на полицейского?
— Нет, — ответил он, — не похожи. Это и дураку понятно.
Из кармана он достал жестянку с табаком, пачку сигаретной бумаги и стал сворачивать сигарету. Краем глаза я видел, как с невероятной скоростью он проделал эту довольно сложную операцию. Сигарета была готова за каких-нибудь пять секунд. Он провел языком по краешку бумаги, склеил самокрутку и вставил ее в рот. Потом, из ниоткуда, в руке возникла зажигалка. Она вспыхнула. Сигарета задымилась. Зажигалка исчезла. Это был великолепный номер.
— Никогда не видел, чтобы так быстро сворачивали сигарету, — сказал я.
— Хм, — сказал он, делая глубокую затяжку, — так вы заметили.
— Конечно, заметил. Фантастика.
Он откинулся назад и улыбнулся. Ему очень понравилось, что я заметил, как быстро он свернул сигарету.
— Хотите знать, почему я так умею? — спросил он.
— Хочу.
— У меня волшебные пальцы. Эти пальцы, — сказал он, растопырив их перед собой, — проворней и ловчей пальцев лучшего пианиста в мире!
— Вы пианист?
— Не болтайте чепухи, ответил он. — Разве я похож на пианиста?
Я взглянул на его пальцы. Они были такой красивой формы, такие тонкие, длинные и изящные, что казались принадлежащими кому-то другому. Они были больше похожи на пальцы нейрохирурга или часовщика.
— Моя работа, — . продолжал он, — в сто раз труднее игры на рояле. Играть на рояле любой дурак может. Сейчас почти в каждом доме есть малышня, которая учится играть на пианино. Ведь так?
— Более или менее, — ответил я.
— Конечно. Но из десяти миллионов человек ни один не научится тому, что делаю я. Ни один из десяти миллионов! Как вам это?
— Поразительно, — сказал я.
— Еще бы, — сказал он.
— Мне кажется, я знаю, чем вы занимаетесь, — сказал я. — Вы показываете фокусы. Вы фокусник.
— Я? — Он фыркнул. — Фокусник? Вы можете представить меня, достающим кроликов из шляпы на детском утреннике?
— Тогда вы карточный игрок. Вы втягиваете людей в игру и потом мухлюете.
— Я? Паршивый карточный шулер? — закричал он. — Да это самый жалкий вид мошенничества из всех.
Теперь я вел машину медленно, не более сорока миль в час, чтобы быть уверенным, что меня больше не остановят. Мы выехали на шоссе Лондон-Оксфорд и ехали в направлении Дэнема.
Внезапно мой пассажир поднят в руке черный кожаный ремень.
— Видели это когда-нибудь? — спросил он.
На ремне была медная пряжка необычной формы.
— Постойте, — сказал я, — ведь это мой ремень! Мой! Где вы его взяли?
Он ухмыльнулся и слегка покачал ремнем, из стороны в сторону.
— Где, вы думаете, я его взял? — сказал он. — Конечно, из ваших брюк.
Я сунул руку вниз — ремня не было.
— Вы хотите сказать, что сняли его с меня, пока мы ехали? — поразился я.
Он кивнул, не сводя с меня маленьких черных крысиных глаз.
— Это невозможно, — сказал я. — Вам нужно было расстегнуть пряжку и вытянуть ремень через все петли. Я бы заметил, как вы это делаете. А не заметил бы, то почувствовал.
— Но ведь не почувствовали? — сказал он, торжествуя. Он положил ремень себе на колени, а в его пальцах уже болтался коричневый шнурок.
— А как насчет этого? — воскликнул он, помахивая шнурком.
— А что насчет этого? — спросил я.
— Никто здесь не потерял шнурок? — спросил он, ухмыляясь.
Я взглянул на свои ботинки. В одном не было шнурка.
— Боже! — сказал я. — Как вы это сделали? Я не видел, чтобы вы хоть раз нагнулись.
— Вы ничего не видели, — гордо сказал он. — Вы не видели, чтобы я хотя бы шевельнулся. И знаете, почему?
— Да, — ответил я. — Потому что у вас волшебные пальцы.
— Точно! — закричал он. — Быстро соображаете!
Он откинулся назад и снова затянулся своей самокруткой, выпуская тонкой струйкой дым в ветровое стекло. Он знал, что произвел на меня впечатление этими двумя трюками, и был очень доволен.
— Не хочу опаздывать, — сказал он. — Какой сейчас час?
— Часы перед вами, — ответил я.
— Я не доверяю часам в машинах, — сказал он. — Сколько на ваших?
Я подтянул рукав, чтобы взглянуть на наручные часы. Часов не было, Я посмотрел на своего спутника. Тот смотрел на меня, ухмыляясь.
— Вы их тоже взяли, — сказал я.
Он показал свою руку, на ладони были мои часы.
— Отличная вещица, — сказал он. — Превосходное качество. Золотые. Восемнадцать карат. Легко толкнуть. От хороших вещей избавиться не проблема.
— Я бы хотел получить их обратно, если не возражаете, — сказал я довольно раздраженно.
Он осторожно положил часы на панель перед собой.
— Я не стал бы ничего у вас красть, шеф, — сказал он. — Вы мне друг. Согласились подвезти меня.
— Рад это слышать, — ответил я.
— Просто отвечаю на ваши вопросы, — продолжал он. — Вы спросили, чем я зарабатываю на жизнь, вот я вам и показываю.
— Что еще вы взяли у меня?
Он снова улыбнулся и начал извлекать из кармана куртки одну за другой мои вещи: водительские права, брелок с четырьмя ключами, несколько банкнот и монет, письмо от издателя, записную книжку, огрызок карандаша, зажигалку и, наконец, прекрасное старинное кольцо моей жены, с сапфиром посередине и жемчужинами вокруг. Я вез кольцо в Лондон, к ювелиру, потому что выпала одна из жемчужин.
— А вот еще хорошая вещица, — сказал он, вертя в руках кольцо. — Восемнадцатый век, если не ошибаюсь, времена короля Георга III.
— Точно, — сказал я, пораженный. Совершенно точно.
Он положил кольцо на кожаную панель вместе с другими вещами.
— Так вы карманник, — сказал я.
— Не люблю это слово, — ответил он. — Оно грубое и вульгарное. Карманники — грубые и вульгарные люди, занимаются любительством. Крадут деньги у слепых старушек.
— Как же вы тогда называете себя?
— Себя? Я ручных дел мастер. Профессиональный ручных дел мастер.
Он говорил торжественно и гордо, словно представляясь президентом Королевского колледжа хирургов или архиепископом Кентерберийским.
— Никогда раньше не слышал этого слова, — сказал я. — Вы сами его придумали?
— Конечно, нет, — ответил он, — Так называют тех, кто достиг большого мастерства в своем деле. Вы, например, слышали о золотых и серебряных дел мастерах. Это мастера по серебру и золоту. А я мастерски владею своими пальцами, так что я ручных дел мастер.
