очутился потом в Аргентине. Как-то ухитрился уехать через Италию и вывезти семью: жену и двоих детей. Написал письмо своим родственникам в 63-м во время хрущевской оттепели. Все считали их погибшими.
– Интересная история. А что заставило брата Матрены служить в полиции?
– А Вы разве не знаете, что семья Матрены тоже была раскулачена? Старшим брату и сестре повезло, что они поженились и перебрались в Талаковку еще до коллективизации. Матрену забрал к себе брат, когда родителей раскулачивали. Вскоре она перебралась в Рабочий поселок, что рядом с металлургическим заводом. Там познакомилась с Макаром и вышла за него замуж. Тогда Макар не был еще знаменитым.
– Теперь понятно. Брат Матрены был зол на советскую власть.
– Все гораздо сложнее. Поражение Красной Армии было настолько неожиданным и ошеломляющим, что многие даже лояльные к власти люди поверили, что все безвозвратно потеряно, а жить как-то нужно. К нему пришли и предложили. Он не смог отказаться. Он даже ко мне приходил советоваться. Я порекомендовала воздержаться, найти предлог и отказаться. Он не смог. Нашелся человек, который оказывал на него большее влияние, чем я. Если можно, я не буду больше говорить об этом.
– Сейчас меня интересует Макар. Есть показания полицая, что на Макара донес кто-то из местных жителей.
– Очень может быть! Макар отнюдь не сахар. Всесоюзная слава, квартира от завода, авто от Серго Орджоникидзе вскружили ему голову. И до этого он по рассказам пил и дрался по каждому пустяку. Здесь за месяц или полтора по пьянке устроил несколько драк. В советское время его прикрывала власть, а при немцах свояк-полицай. Кто-то из обиженных донес. Даже следователям НКВД по горячим следам не удалось обнаружить доносчика. К тому времени многие ухали в город по домам, так как началось восстановление завода.
– Вы думаете сейчас это уже невозможно установить.
– Трудно сказать. Донос мог быть анонимным. Вдруг кто-то покается перед смертью или решит, что в свете произошедшего в нашей стране это подвиг. Он может быть моего возраста или несколько старше. Живут люди до девяноста и даже до ста лет. Надеюсь пережить девяностолетний рубеж, как моя мама.
– Желаю Вам здоровья и долгих лет. У Вас столько юных друзей! Уверен, что Ваша надежда сбудется. Мне пора. Все было очень интересно.
– Очень рада, если смогла Вам помочь.
– Вы мне очень помогли. Теперь я знаю, в каком направлении искать.
На самом деле Михаил беззастенчиво врал старой женщине. Он не знал, в каком направлении искать. Все, что он услышал от пожилой учительницы, было интересно, но его не сильно волновала история жизни знатного металлурга. Он уже знал разное о рекордах и рекордистах довоенных пятилеток. Партия, к сожалению, знала не много способов стимулирования людей на трудовую самоотдачу. На фоне вялого технологического прогресса нужен был повод для ужесточения норм и снижения расценок. Стахановцы его давали. Ситуацию сильно усложняли карьеристские устремления партийных и хозяйственных руководителей. В конечном итоге, очень нужное для экономики любой страны соревнование в новаторстве часто сводилось к надуванию мыльных пузырей в виде рекордов.
Рекордомания не была безобидной. Участились аварии. Не всегда с человеческими жертвами, но с огромным экономическим ущербом. Аварии подпитывали легенду о массовом вредительстве и использовались Сталиным для расправы с политическими противниками и укрепления личной власти.
Легенда о Макаре
На следующий день Михаил вопреки своей логике пошел в городскую библиотеку. В алфавитном каталоге он за четверть часа нашел книгу «Записки металлурга», автором которой был Мазаев Макар Никифорович. Под заголовком стояло: литературная обработка И.С.Пашкова.
Двадцатилетний Макар появился на заводе летом 30-го года. Биржа труда определила его чернорабочим в мартеновский цех. По словам Макара у него было полторы зимы образования в сельской школе.
Макар родился и жил на Кубани. Отец воевал за красных и погиб. Мать вышла замуж второй раз. Отчим в 12 лет пристроил Макара в работники. Макар рос строптивым и задиристым. В 14 лет убежал из дома и в Ростове-на-Дону пристал к банде, которая грабила эшелоны на станциях. В восемнадцать лет прослышал о раскулачивании и вернулся в станицу. Явился в комсомольскую ячейку и предложил свои услуги в работе по хлебозаготовкам. В этом деле проявил такое рвение и находчивость, что скоро был принят в комсомол. Мужики, а не только кулаки воспылали к нему такой нелюбовью, что после статьи Сталина «Головокружение от успехов» даже комсомольцы оценили деятельность Макара, как перегиб и его срочно отпустили в числе пятерых активистов на завод, причем в разгар уборочных работ.
Уровень знаний Макара о металлургии можно оценить по такому факту: Макар считал, что железо добывают из земли уже готовое, как золото.
Обычная карьера сталевара проходила по крутой лестнице: чернорабочий, третий подручный, второй подручный, первый подручный и, наконец, сталевар. На преодоление каждой ступеньки требовался в зависимости от способностей год или два, то есть 5-10 лет от чернорабочего до сталевара. А чтобы стать мастером мартеновского цеха, нужно пять лет учиться в институте. Макара такой длинный путь не устраивал. Спустя год он стал секретарем комсомольской организации смены и шагал через ступеньку. В 32 -м году в заводском комитете комсомола добился организации комсомольской бригады, которую возглавил уже как сталевар. Сталевары опытные откровенно называли Макара молокососом. Постоянные аварии и брак привели к тому, что его сняли с должности сталевара. Тогда Макар обратился с жалобой в комитет комсомола и добился восстановления. Его опять назначили сталеваром, но уже в другом цехе. Комитет комсомола выделил ему в шефы молодого инженера-комсомольца, начальника смены. Инженер много раз грозил уволить Макара за брак и аварии, пока тот познавал азы металлургии.
По вечерам Макар учился грамоте и посещал курсы сталеваров.
С конца 35-го года по призыву Орджоникидзе началось стахановское движение в металлургии.
Заводская газета сформулировала стахановский метод в мартеновском деле следующим образом: максимальная загрузка печи и форсированный тепловой режим.
Как результат стойкость печи упала с двухсот плавок до ста. Ремонт печи занимал до десяти дней, то есть теперь печи, где ставились рекорды, останавливались на ремонт в два раза чаще.
Макар выбился в стахановцы только к концу 36-го года. В октябре через газету «Правда» он предложил, естественно по согласованию с парткомом и администрацией, сталеварам страны 20 дневное соревнование. По результатам за этот период Макар обязался, обеспечить съем стали 12 тонн с квадратного метра пода печи в сутки.
28 октября 36-го года в день пятидесятилетия Орджоникидзе Макар направил в его адрес телеграмму с поздравлением:
«Родному наркому Серго Орджоникидзе.
Поздравить Вас в день Вашего пятидесятилетия я решил новым рекордом. Сегодня я выпустил плавку в 111,5 тонны за 6 часов 40 минут и дал 15 тонн съема с квадратного метра пода. Добиться такой высокой производительности мне помогли начальник цеха, начальник смены и мастер».
Позже Орджоникидзе заявил:
«Я очень долго занимался металлургией.
Профессора и академики нам прямо голову забивали, что больше чем четыре тонны с одного квадратного метра площади пода мартеновской печи дать не можем.
А какой-то комсомолец Мазаев ахнул и дал двенадцать тонн. Вот тебе и вся академия. Да и не только наши академики, но и американцы, и никто в мире такого съема с квадратного метра площади пода не давал. Но может быть это было лишь один раз! Нет, в течение 25 дней он давал по двенадцати тонн. Этого нигде в мире нет».
Орджоникидзе подарил машину.
Макар выступил на Съезде Советов:
«С врагами Советской власти – разговор короткий. Их нужно топить в горячей стали. Зальем фашистам глотки горячей сталью!».
После этих слов дипломаты, присутствующие на Съезде, покинули гостевую ложу.
Свой опыт скоростных плавок знатный сталевар демонстрировал на заводах Урала.
В разговоре с Макаром Орджоникидзе недоуменно спрашивал: «Почему у американцев только 6 тонн, а у
