пропустит его, а в нескольких шагах от стены – густой лес. На опушке Вахис будет ждать его с Валладой. Пусть садится на коня и скачет во всю прыть. Пусть едет один. Никто из вас, даже ты, Раутгунда, не должен сопровождать его. Он вернее всего спасется один.
– Что обо мне говорить! – ответила Раутгунда. – Я хочу только, чтобы он был свободен. Ты даже имени моего не называй ему. Но видеть его еще раз я должна. Из этого окна, когда он выйдет на свободу, я взгляну на него.
Наступил день, назначенный для побега. Все было готово. Вахис с Валладой стоял у опушки леса против пролома в городской стене. Раутгунда сидела одна у окна. Вдруг в комнату вбежал Дромон и с криком отчаяния бросился к ногам ее.
– Что случилось, Дромон? Он умер? – вскричала Раутгунда.
– Нет, – ответил тот, – не умер, но, Боже, все погибло! Все! Префект взял у меня ключи от темницы. Он будет хранить их у себя!
– И ты отдал! – вскричала Раутгунда.
– Как мог я не отдать? Ведь я простой слуга!
– Ты должен был броситься и задушить его своими руками! Впрочем, конечно, что для тебя Витихис!..
– О госпожа, ты жестока и несправедлива ко мне!
– Но он должен быть свободен! Слышишь, должен! – вне себя закричала Раутгунда. – Вот топор. Идем, мы разобьем дверь!
– Невозможно, госпожа, – ответил старик, – дверь железная.
– Так вызови этого негодяя. Скажи, что Витихис требует его. А как только он подойдет к двери, я убью его этим топором.
– А после что? Нет, госпожа, ничего нельзя сделать! Пусти меня, я пойду, предупрежу Вахиса, чтобы он не ждал напрасно.
– Нет, подожди… Быть может… Ах, – вдруг сказала Раутгунда, – да, это так, наверно, так! Негодяй хочет прокрасться к нему и умертвить его… Но горе ему. Я сама буду сторожить эту дверь! Сторожить, как святыню, лучше, чем жизнь своего ребенка. И горе ему, если он подойдет!
Но Раутгунда ошиблась. Цетег взял ключи не с тем, чтобы тайно убить Витихиса. Он понес их Матасунте. Хотя Велизарий и думал, что со взятием Равенны война кончится, но Цетег был непокоен. Он боялся, чтобы весть об изменническом поступке с Витихисом не возбудила народного гнева. Это было тем возможнее, что главные, самые опасные предводители их – Тотила, Тейя, Гильдебад – не попались в западню в Равенне, и вокруг них уже начали собираться готы. Необходимо было вынудить Витихиса подписать заявление, что он сдал город безоговорочно и требует, чтобы все вожди подчинились Византии. Кроме того, префекту было необходимо, чтобы Витихис указал ему, где хранятся королевские сокровища готов. Ему нужны были деньги для найма иноземных солдат против Византии, когда наступит время борьбы с ней. Вот почему он решил не останавливаться ни перед чем и добиться от Витихиса своего.
Страшно изменилась красавица Матасунта после своего поджога. До сих пор еще не оправилась она от тяжелой душевной болезни, и Аспа со слезами глядела на нее.
– Прекрасная дочь Амалунгов, – начал Цетег, входя к ней, – разгони морщины на белом лбу и выслушай меня.
– Что с королем? – быстро спросила Матасунта. – Ты ничего не говоришь о нем. Ты обещал мне освободить его и позволить уйти за Альпы и не держишь слова.
– Я обещал, но с двумя условиями. Выполни их, и Витихис будет свободен. Ты ведь знаешь эти условия. Первое: ты должна согласиться выйти за Германа. Он завтра хочет ехать в Византию, ты поедешь с ним, как его невеста.
– Никогда! – сказала Матасунта. – Я сказала уже, что никогда не выйду за него.
– Будь рассудительна, Матасунта, – убеждал Цетег. – Ты станешь его женой и скоро будешь его вдовой, тогда Юстиниан, и с ним – весь мир, будет в твоих руках. Дочь Амалунгов, неужели ты не любишь власти?
– Я люблю только… Нет! Никогда!
– В таком случае я должен заставить тебя.
– Меня? Заставить? Ты?
– Да, я заставлю. Я не могу больше ждать. Сегодня же ты дашь согласи Герману, кроме того, убедишь Витихиса подписать вот это заявление. Я семь ] ходил к нему и ничего не добился, ни звука. Только в первый раз он взглянул меня, но так, что за один этот взгляд его стоило бы лишить жизни. Со мной он не хочет говорить, мое присутствие только вызывает его упрямство. Иди к нему ты и убеди его подписать и указать, где хранятся королевские сокровища. Убеди его, что, только исполнив эти требования, он получит свободу. А иначе, клянусь…
– Ты не умертвишь его! – с ужасом прервала его Матасунта.
– Умертвлю непременно, – спокойно ответил Цетег. – Сначала я подвергну его пытке, потом ослеплю, потом умертвлю. Я уже решил. Палач готов. Вот ключи от темницы. Иди к нему, когда сама найдешь удобным.
Луч радости и надежды осветил лицо Матасунты. Цетег заметил это, но, спокойно улыбнувшись, вышел.
Наступила ночь. Луна взошла, но набегавшие облака поминутно затеняли ее. Раутгунда сидела у окна, не сводя глаз с двери в подземелье.
– Позволь мне зажечь огонь, – сказал Дромон.
– Нет, нет, – ответила, не оборачиваясь, Раутгунда. – Не надо огня, так я лучше вижу.
