– Нет, – сказала Флора и съела еще горошинку.
– Ее зовут Флора, – сказала я. – Она еще не выучила свое имя. Ей и двух-то нет.
– Вы хотите сказать, – встрепенулась Софи, – что у вас двое детей младше двух лет?
– Правильно.
Майкл Фенвик смотрел на эту сцену с отвращением. Я посочувствовала ему. Софи выглядела огорошенной и расстроенной, и я прекрасно понимала ее чувства. И все же, они оба были схожи в своей реакции; те, у кого есть дети, пусть даже не по их желанию, во многом отличаются от тех, у кого их нет. Мы с Дэвидом с одинаковой нежностью следили за тем, как Флора вылавливает свои горошинки, и это чувство мы больше не испытывали ни к кому. Те же, двое одиночек, вообще ничего не чувствовали в этот момент. На наших глазах Флора уронила одну горошину себе на колени.
– Ой, упала! – воскликнула она в искреннем изумлении и принялась охотиться за ней с ложкой. Мы с Дэвидом улыбнулись друг другу, он наклонился и поймал непослушную беглянку. Но Флора не дала положить горошину себе в рот, Дэвиду пришлось вернуть ее на тарелку, чтобы девочка поймала ее ложкой. Я узнавала себя в каждом ее движении, она – мой собственный упрямый росточек жизни. И я сказала себе: возможно, есть люди более непохожие, чем мы с Дэвидом, которые становятся отцами и матерями, но не смогла никого вспомнить.
По пути к нашему купе мы прошли мимо Натали Винтер. Она подняла глаза и улыбнулась нам. Дэвид приоткрыл дверь и сказал:
– Хай, Нат.
– Хэлло, Дэвид, хэлло, Эмма, – ответила она, и мы проследовали дальше. Она была очень скромной женщиной. А кроме того, звездой сезона, и играла Витторию в «Белом Дьяволе», а также главную роль в новой пьесе «Клен». Она стала бы великолепной иллюстрацией поверия (это было истиной), что все актеры и актрисы на самом деле крайне обыкновенные, даже скучные люди. Я встречалась с ней несколько раз, в основном на официальных приемах, и всегда она выглядела просто ужасно: гувернантка, одетая в платье, которое она считала подходящим для актрисы. Помню одно такое: множество слоев розовых оборок, из которых жалко торчали ее жилистая шея и тощие плечи. Сейчас, в своем купе, на ней было твидовое пальто, и вид ее стал более домашним. Волосы у нее были блеклые, тонкие и коротко подстриженные, а лицо бледное и подергивающееся. Никто не взглянул бы на нее дважды, и все же она была личностью, одной из немногих актрис, которыми я восхищаюсь, настоящей классической актрисой. На сцене она всегда завораживала, хотя в жизни не отличалась особой разговорчивостью.
Думая о Натали, Софи Брент и Майкле Фенвике, я уселась на диванчик и стала следить за мокрым, серо-зеленым деревенским пейзажем, за только начинающими распускаться листочками на деревьях и кустарниках. Я тоже была в состоянии какого-то ожидания, после окончания зимы, принесшей рождение ребенка. Там, в Хирфорде, меня ждет совершенно новое общество, и кто может сказать, кого я там обрету: друга или врага, или возлюбленного, или кого-то вроде меня самой. А как хорошо будет на этих зеленых лугах детям: мы устроим множество пикников, возможностей позагорать и прогуляться вдоль реки будет сколько угодно.
Когда мы прибыли в Хирфорд, дождь лил как из ведра. Я не продумала все как следует, и пока мы собирали вещи и выходили, несколько свободных такси были расхватаны Натали Винтер, Софи Брент и другими, в то время как мы сдавали билеты проводнику. Нам пришлось ждать под дождем свободной машины. Я была раздражена: мне казалось, что Дэвид усматривает в этом мою вину, хотя я знала, что такая мысль никогда не пришла бы ему в голову и ожидание под дождем ни капельки не огорчало его. Когда мы наконец-то отъехали от вокзала, я обратила внимание, что улицы выглядят крайне угнетающе. Я сказала себе, что это просто из-за настроения, создаваемого всеми вокзалами, но и возле нашего будущего жилища я не увидела ничего привлекательного. Сам дом выглядел на так уж плохо, и улица тоже имела свой стиль, созданный низкими домами с колоннами, вокруг было так уныло, что мой энтузиазм угас. А я так надеялась на солнце!
Внутри было уютнее. Парадная дверь вела в гараж, где нас уже ожидали наши нераспакованные вещи; узкая лестница без ковра шла на первый этаж, где были наши комнаты. Я не возражала против такого необычного подхода, хотя мне не понравилось, что лестница не была встроенной, а расстояние между балясинами перил показалось мне слишком большим: если Флора попытается протиснуться сквозь них, она обязательно упадет. То, что мы увидели на первом этаже, было слишком мрачно для описания. Мебель была ужасна.
В гостиной (первая комната, куда я заглянула) стоял современный мягкий гарнитур (из трех предметов) с деревянными подлокотниками, обтянутыми яркой материей «павлиньей» расцветки. По моему мнению, «павлинья» расцветка подходит лишь павлинам. Вдоль одной из стен тянулся огромный коричневый стеллаж со множеством деревянных поделок: не резные фигурки, а просто бесполезные скрюченные кусочки корней и веток. Ярко-красный с коричневыми цветами ковер выглядел вполне новым. Как и мягкая мебель (после тщательного осмотра). Больше в комнате практически ничего не было, не считая двух цветочных ваз, покрытых переливающийся глазурью. Покончив с осмотром этой комнаты, я двинулась дальше, слегка растерянная, в столовую, где стоял блестящий новый стол, такого странного желтовато-белого цвета, что поначалу мне он показался пластиковым. Вокруг него стояли четыре стула, обтянутые красной материей, с высокими резными спинками. Кроме того, здесь же был высокий желтый буфет, который я не рискнула открыть.
Я заставила себя пойти дальше и взглянуть на спальни, уже предчувствуя, на что они могут быть похожи. У меня все время стоял перед глазами наш добросовестный лэндлорд, потирающий с облегчением руки и думающий, как ловко он выкрутился. И действительно, я угадала верно. В нашей спальне, помимо кровати, был еще только один предмет – гардероб, с закругленными углами и высоким зеркалом. Он был такой громадный, что практически блокировал доступ в комнату. Пугающая бессмысленность его форм и внешнего вида подавляли меня, я села на кровать и принялась медленно расстегивать пальто. Если бы я могла плакать, я бы заплакала. Если уж проливать слезы, то только по такому поводу. Через некоторое время Дэвид поднялся за мной наверх. Я слышала, как внизу, в гараже-прихожей бегает с веселыми криками Флора.
– Что случилось? – спросил Дэвид, открывая и закрывая дверцу гардероба и смотрясь в зеркало.
– Ничего.
– Паскаль хочет занять комнату, где на кровати желтое покрывало. Ей там очень нравится.
– Ради Бога.
– Весь наш багаж в гараже. Кажется, все цело. Хочешь взглянуть?
– Нет никакого желания.
