– Не следует беспокоить вашего отца, – сказал он строго.
– Нона забрала у меня воду из ванной, – пробормотала Элис.
– Господи, неужели из-за этого столько шума!
– Вам-то что, а я хотела принять ванну.
– Идите к себе, Элис!
– Она же забрала у меня…
– Это я уже слышал. Мне кажется, я слышал это десяток раз. Вам не жаль профессора? Ему нужен отдых.
– Мне тоже. Но я не спала всю ночь.
– Весьма прискорбно. Но я в этом не виноват.
– Я не могла уснуть. Я думала, мне будет лучше после горячей ванны, а теперь…
– А теперь ванну принимает Нона. Замолчите, или я устрою вам менее приятное купание – в ручье!
– Он же замерз, – вызывающе сказала Элис.
– Хорошо, сначала взломаем лед.
– Я вас ненавижу! – выкрикнула она.
– Стало быть, нас двое, ибо я тоже не особенно себя люблю. Но мой образ действий мне предписан, Элис. И я хочу, чтоб вы об этом помнили.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– И это, – с какой-то грустью сказал Уолш, – тоже мне предписано.
Нона пробыла в ванной так долго, что Элис пришлось довольствоваться принесенным с кухни тазиком горячей воды. «Да и все равно, – думала она с отвращением, – ванная пропахнет жасмином, или ландышем, или еще чем-нибудь, а весь пол будет усыпан розовой пудрой».
Затем она стала размышлять над тем, что ей надеть. У Элис имелись весьма симпатичные вещи, соответствовавшие ее собственным (а не Ноны!) представлениям о красоте и вкусе: элегантные жакетики, изящные воротнички, юбки-колокола с замысловатыми карманами… В каком-то порыве упрямства, сознавая, что сегодня Барк желал бы видеть ее в изысканном наряде, она стала натягивать свои старые брюки.
Придя к завтраку, Элис обнаружила, что все мужчины тщательно позаботились о своей внешности. Они надели лучшие шерстяные рубашки, а их рабочие брюки были выглажены в острую складку.
Нона облачилась в свое чудесное французское платье, безусловно, являвшее собой достойное зрелище. Конечно, оно мало соответствовало обстановке, но, коль скоро речь шла о женщине, такое соответствие требовалось менее всего.
Барк еще не появлялся. Элис села за стол и принялась за яичницу с беконом. У нее кусок не лез в горло, но она специально старалась выиграть время, чтобы не пришлось уйти прежде, чем появится хозяин Эдамленда. И вот он явился – весь в безупречно-сером: отутюженные темно-серые брюки, темно-серый пуловер с выступающим твердым белым воротничком рубашки, темно-серый с синим галстук.
– После шерстяных ветровок ты нынче просто неотразим, дорогой, – объявила Нона через стол.
– Да и ты сегодня неотразима.
Разумеется, взор Уолша не мог миновать и другую из двух присутствовавших особ женского пола. Увидев простую блузку, он понял, что Элис нарядилась в повседневный костюм.
Губы его сжались. Эта сумасбродная девчонка нарочно не пожелала одеться поприличней! Она заслужила хорошую взбучку… Элис поднялась, и взорам присутствующих открылись потрепанные, затертые, лоснящиеся, не поддающиеся чистке залатанные штаны.
Барк со звоном опустил нож и вилку.
– Пойдите и переоденьтесь, – приказал он.
– Я одета.
– Вы знаете, что я имею в виду. Снимите эти штаны.
– Что, здесь? – вызывающе спросила Элис.
Кто-то из мужчин захихикал, но, встретив взгляд Уолша, замолк.
– Перестаньте паясничать! – рявкнул Барк.
– Я понятия не имею, что это значит? Не забывайте, ведь я не училась в обычной школе. Такого слова «паясничать» мы не проходили.
Барку Уолшу стоило немалого труда сохранять самообладание.
– Через час, – сказал он, – в Эдамленде начнется праздник. Это вам о чем-нибудь говорит?
– Абсолютно ни о чем. Кажется, это ваше детище, да?
– По-моему, не более чем ваше. Видит Бог, вы пробыли здесь достаточно долго.
– Слишком долго, – согласилась Элис. – Именно поэтому я не собираюсь спускаться в шахту.
– Вы должны спуститься в туннель, Элис, потому что очень важно, чтоб вы это сделали, поверьте моему слову.
