— Конечно, заболеешь.
— А тебе Верико голову оторвет!
Я сказал, что не оторвет, потому что я предлагал ему умыться, а он сам отказался. И стал, как мне было приказано, варить для него манную кашу. Сварил, накрыл на стол и позвал:
— Мишка, иди завтракать.
— Не хочу!
— Ладно, — согласился я и стал готовить себе яичницу.
— Кашу я кушать не буду! — напомнил Мишка.
— Слышу. Не глухой.
Он опять удивился.
— Но детям кушать надо, а то будет язва желудка.
— Конечно, будет.
— Верико тебе обязательно голову оторвет! Вот увидишь!
— Это ты уже говорил.
Я приготовил себе яичницу и сел завтракать. А Мишка ушел в другую комнату и начал громко, чтобы мне было слышно, плакать. Все громче и громче. Я помыл посуду, взял полотенце и плавки, крикнул: «Я ухожу!» И вышел во двор.
Мишка выбежал за мной:
— Ты куда?!
— Купаться.
— Я тоже хочу.
— Ну и иди. Только — без меня.
— Одному мне ходить нельзя. Маленьких детей крадут!
— Мишка, давай поговорим по-мужски. Вот сейчас мы придем с тобой на море, мне надо будет волноваться, кричать: «Миша, не заходи в воду, ты утонешь!» А ты не будешь слушаться. Потом пойдем обедать, и ты начнешь капризничать, «это не хочу! и это не хочу!», а хочешь только то, что тебе нельзя. А я буду тебя упрашивать: «За папу, за маму». Зачем мне это надо? Я же отдыхать сюда приехал! Давай так, если ты обещаешь, что будешь меня слушаться, я беру тебя с собой. Если нет — делай что хочешь, но без меня.
— Я буду слушаться, Гиечка, возьми меня с собой!
— А ты без разрешения в воду не войдешь?
— Не войду. Только я кушать хочу.
— Но сначала надо умыться.
И он спокойно дал себя умыть — даже зубы сам чистил. Потом съел свою кашу, и мы пошли на пляж. Пока я купался, Мишка к воде ближе, чем на три метра, не подходил и спрашивал: «Гиечка, можно я только ноги помочу?» Обедать пошли в столовую, я себе заказал суп харчо, а Мишке опять кашу. И он съел ее безо всяких уговоров.
Когда все вернулись, я сказал:
— Мишка хороший умный мальчик, только он не любит, когда с ним сюсюкают! Он все прекрасно понимает, если с ним разговаривать на равных, как со своим другом. Правильно я говорю, Миша?
— Да пошел ты знаешь куда! — крикнул Мишка и зарыдал. — Больше вы меня с этим паразитом Гиечкой не оставляйте! Он противный! Он сам купался, а мне не давал! Сам ел харчо, а меня кормил говном собачьим! (Любимое выражение старшей сестры его дедушки — толстой Наташи) Верико, оторви ему голову!
После этого Мишку мне не доверяли, сказали, что я совершенно не умею обращаться с детьми.
Такие же слова я услышал и через полвека, когда снимал фильм «Орел и решка». Первый съемочный день этого фильма был в Сочи в 1994 году. Денег было мало, экономили на всем, и прилетели в Сочи всего на два дня. Прилетели. На следующий день рано утром, часов в пять, мы должны были начать съемки со сцены «Прилет в Сочи».
Сцена:
Зина ждет на летном поле.
Чагин один спускается по трапу.
Зина: Ты куда делся?
Чагин: Заснул, еле разбудили.
(Чагина играл Кирилл Пирогов, Зину — моя любимица Полина Кутепова).
Вечером ко мне пришел Кирилл и попросил:
— Георгий Николаевич, давайте прорепетируем, а то мне страшно. (До этого Кирилл никогда в кино не снимался.)
Вышли мы во двор пансионата. Я сел на скамейку, Кирилл отошел шагов на тридцать, потом появился из-за дерева.
