гостиницу «Урал» и получал стандартный ответ: «Мест нет». (Я писал об этом.) А потом повезло: какая-то делегация не приехала, и меня поселили в одноместный номер, и я наконец-то взял в камере хранения чемодан, принес в номер, разложил вещи, наполнил ванну водой, улегся и закурил. Вода была ржавая, но все равно — блаженство! А вечером надел чистую рубашку и пошел в ресторан.
Сверкающая люстра, белые скатерти, на столиках — бумажные цветы в вазочках, на эстраде оркестр, музыканты, певица в микрофон поет. Сказка! Я заказал яичницу с колбасой и графинчик вина (портвейна). Вкусно. Заказал еще. Деньги есть, мне положены суточные два сорок в день, а я больше двадцати копеек не мог потратить (в столовых был только рыбный суп из головизны). Огляделся. Через столик от меня сидела симпатичная сероглазая девушка лет двадцати. Я встретился с ней взглядом — как током стукнуло! Сероглазая опустила глаза. Она сидела в компании дамы постарше и лысого мужчины в пиджаке с подбитыми ватой плечами. Певица объявила:
«Танго!» — и запела «Беса ме мучо». Мужчина в пиджаке пошел с дамой постарше танцевать (пиджак был ему явно коротковат). Сероглазая осталась одна. Я выпил для храбрости, подошел и пригласил ее на танец. «Я не умею», — сказала она, не поднимая глаз. Я вернулся, закурил, подозвал официанта и заказал еще графинчик портвейна. Он принес. Танго кончилось, мужчина в пиджаке со своей дамой вернулся к своему столику. Сероглазая что-то сказала им. Мужчина посмотрел на меня, поднялся, подошел к моему столику, сказал, чтобы я не обижался. Она действительно танцевать не умеет. И предложил мне пересесть к ним за столик:
— А то вы один, а я с двумя!
Он взял мою тарелку с остатками яичницы, я — графинчик, рюмку, нож с вилкой, и мы перешли за их столик. Женщина постарше оказалась женой, а сероглазая — сестрой жены. Выпили за знакомство. Мужик в пиджаке — его звали Антон Антонович — и его жена оказались очень общительными, а сестра жены только и сказала свое имя — Татьяна. Жена объяснила, что Таня приехала к ним погостить из Челябинска.
Когда ресторан закрылся, Антон Антонович предложил пойти к ним домой продолжить вечер. Он взял еще бутылку портвейна и торт, и я взял бутылку портвейна и яблок. Мы шли по улицам, супруги пели песни из советских фильмов. Таня улыбалась и молчала.
Пришли. Двухэтажный бревенчатый дом (Свердловск был тогда в основном двухэтажным.) Прошли по длинному полутемному коридору, заставленному сундуками и шкафами. «Сюда» — Антон Антонович открыл дверь. Вошли. Антон Антонович зажег свет: большая комната, посередине стол, стулья. А у стен на сундуке, на диване, на раскладушках спят люди: старики, женщины, дети… Старушка на сундуке заворочалась, села:
— Тоша, который час?
— Ты спи, спи, тетя Зоя. Не отвлекайся, — сказал Антон Антонович.
Мы сели за стол. Жена достала из огромного старинного буфета вазу с сушками и рюмки. Нарезали торт. Выпили по рюмочке портвейна, Антон Антонович завел патефон, и они с женой стали танцевать танго (с пробежками и па). А мы с Таней сидели и смотрели. Тетя Зоя ворочалась на сундуке. Мальчик натянул на голову одеяло. Мне было не по себе.
— Пойду покурю на воздухе, — сказал я Тане.
— Я тебя провожу.
Мы оделись и вышли на улицу. Я закурил.
— Антон дурной, когда выпьет, — сказала Таня. — Стыдно перед людьми.
— Пойдем ко мне, там мы никому мешать не будем, — позвал я.
— Нет, Георгий, я не могу.
— Чаю попьем, поболтаем.
— Георгий, ты не обижайся. Я не могу с тобой пойти. Я замужем.
— Жалко… Встретил девушку, о которой всю жизнь мечтал, думал — вот теперь начнется настоящая жизнь, а она замужем. — Я не очень врал. Таня мне действительно нравилась.
— Так ты сейчас говоришь.
— Я и завтра так же скажу.
— Завтра ты мне уже ничего не скажешь. Завтра я уезжаю.
— Когда?
— В девять пятнадцать сорок вторым.
— Может, останешься?
— Нет, Георгий, не обижайся, не могу! — и она быстро ушла.
Утром, когда я еще лежал в посели, постучала горничная:
— К вам пришли.
Зашла Таня. Остановилась в дверях, в руке — чемоданчик.
— Здравствуй.
— Здравствуй.
— Вот, — она достала из кармана пачку «Дуката» и положила на стол. — Ты вчера забыл. Дай, думаю, занесу: мне все равно по дороге.
— Спасибо, но это не мои сигареты. Мои — вот, на тумбочке.
— Значит, я тети Зоины взяла, она тоже «Дукат» курит, — Таня вздохнула. — Ладно, оставлю тебе на память.
— Да ты раздевайся, заходи!
