инженеров, плотным кольцом окружавших станок. Слышались возгласы: «Вот это фреза!» Но были и скептики: «Она есть у Постникова, а где нам ее взять?», «Инструментальный цех выпускает только фрезы образца 1920 года!». В.С. Супонев попросил тишины.
— Мы сейчас спросим у наших инструментальщиков — смогут они изготовить такие фрезы для всех механических цехов завода или это им не по зубам?
Наступила тишина. Старший мастер участка фрез и протяжек Н.М. Панов взял в руки фрезу и минуты две внимательно ее рассматривал.
— Сложность не в разношаговости, а в очень крутой спирали, — сказал он. — Придется несколько модернизировать станок для фрезерования карманов, ну и чистота шлифовки и заточки очень высокая, у нас такой пока нет. А в общем, сделать можем. Фреза заслуживает того, чтобы над ней поработать.
Николай Матвеевич Панов сказал все это не торопясь, обдумывая каждое слово, и передал фрезу начальнику инструментального цеха Н.А. Романову, который тоже пришел посмотреть на работу новинки.
— Так как, Николай Александрович, сделаем такие фрезы нашим фрезеровщикам? — спросил Супонев, обращаясь к Романову.
— Для массового производства нужна команда главного инженера, — ответил Романов, — но штук 50, как опытные, мы можем сделать и без команды.
Через месяц некоторые фрезеровщики механических цехов уже имели новые фрезы, и Постников быстро научил ими работать. Так началась цепная реакция освоения новшества. Вскоре по решению производственных совещаний механические цехи стали заказывать инструментальному цеху только новые фрезы, аннулировав заказы на обычные стандартные.
Почему так быстро была открыта «зеленая улица» фрезе Карасева на нашем заводе? Тут были три причины:
1) слишком уж ярок был эффект от ее применения;
2) завод имел крупный инструментальный цех, для которого не составляло затруднений ее изготовление;
3) энергия и подлинная забота о внедрении новшества, проявленные начальником БТИ В.С. Супоневым.
Позже не раз приходилось наблюдать, как ценнейшие изобретения годами не внедрялись только потому, что не было в наличии одного из указанных факторов.
С освоением фрезы Карасева началось новаторское движение на машиностроительных предприятиях Москвы. В связи с этим хочется хоть коротко рассказать о создателе целого ряда новых инструментов, замечательном представителе ленинградского пролетариата — Владимире Якумовиче Карасеве.
Искуснейший фрезеровщик и токарь, наладчик револьверных станков, автор нескольких книг и государственный деятель В.Я. Карасев был очень скромный человек, о своих достижениях он писал очень мало. Семнадцати лет от роду он участвовал в штурме Зимнего дворца в рядах балтийских моряков. 40 лет работы на различных металлорежущих станках сделали его искуснейшим специалистом своего дела, а природная способность к творческому мышлению поставила в ряды крупных изобретателей нашей страны. За самоотверженный труд и творческие искания ему присвоено звание Героя Социалистического Труда, он награжден двумя золотыми медалями ВДНХ СССР. Владимир Якумович был кандидатом в члены Центрального Комитета КПСС. По его инициативе в 1958 г. в Ленинграде был создан первый в стране Совет новаторов ленинградских предприятий.
Деятельность Ленинградского совета новаторов была так плодотворна и полезна для нашей промышленности, что в 1959-1960 гг. по его образцу советы новаторов были созданы почти во всех промышленных городах нашей страны. В.Я. Карасев много лет был бессменным председателем Ленинградского совета новаторов, и мы не раз встречались и в Москве и в Ленинграде. Всегда бодрый, подтянутый, небольшого роста, худощавый и быстрый в движениях, на вопрос: «Как себя чувствуешь, Владимир Якумович?» — Карасев обычно отвечал: «А ничего себя чувствую, давай поборемся!»
Умер Владимир Якумович в 1967 г. скоропостижно: пришел вечером домой, попил с семьей чаю и ушел спать, а утром его нашли мертвым. Причина — сердце…
…Но вернемся к делам московским. Вскоре после изготовления первых 50 карасевских фрез Постников сказал мне, что его приглашают в Дом научно-технической пропаганды имени Ф.Э. Дзержинского на улицу Кирова, дом № 7. Он предложил мне пойти вместе с ним.
Там мы впервые встретились с настоящими энтузиастами пропаганды всяческих технических новшеств — Тарлинским и Горховером. Они с таким, интересом расспрашивали о наших новых инструментах, которыми мы работаем, что мы, не избалованные вниманием, были просто поражены.
Они предложили Постникову показать в работе фрезы Карасева на двадцати заводах Москвы, а мне — выступить в инструментальных цехах ряда заводов и показать свою технологию изготовления метчиков и плашек.
Признаться, оба мы были несколько смущены: одно дело — показывать наши методы работы своим товарищам на родном заводе и совсем другое — выступать на незнакомых предприятиях, на незнакомых станках, перед самой придирчивой и квалифицированной аудиторией.
Мы отлично знали, что иногда даже самый опытный рабочий терпит неудачу в какой-нибудь сложной работе. А когда показываешь работу новым инструментом или новый метод, то надо выжать из этого новшества все, что можно, чтобы зажечь зрителей, вызвать активное желание работать впредь только новым инструментом, отказаться от старого.
И я, и Постников показывали, конечно, хорошо проверенные инстру-j менты и приемы труда. Но оборудование, на котором приходилось работать при демонстрации, было обычно незнакомо нам, и, чтобы не попасть впросак и не допустить даже самой малейшей оплошности, надо было быть предельно внимательными.
Первые выступления в цехах московских заводов прошли успешно. В Доме техники — так мы обычно называли Дом научно-технической пропаганды имени Дзержинского- нас скоро стали считать надежными лекторами по распространению передового пыта и технических знаний. Горховер и Тарлинский быстро увеличивали список новаторов производства, которые могли демонстрировать свои новые инструменты и приемы труда, нужные многим заводам столицы.
Делалось это очень просто: они просили каждого вновь «открытого» новатора привести с собой в Дом техники одного-двух товарищей-станочников, или слесарей, или специалистов другой профессии, имеющих какие-нибудь новые или особенные приспособления и приемы труда. В оценке полезности и новизны работ новых товарищей Горховер и Тарлинский полностью полагались на мнение уже «открытых» ими новаторов. Это был правильный путь: на каждом заводе и в каждой профессии есть рабочие высокой квалификации, которые работают не совсем обычными методами, могущими быть эффективно использованными на других предприятиях. Беда только в том, что не каждый специалист охотно делится своим опытом. И убедить их сделать свои достижения достоянием всех — дело подчас нелегкое. Я еще помнил ленинградских «королей», которые ни за что не хотели раскрыть тайны токарно-лекального дела.
Да и по себе знаю, что не так-то просто заставить себя открыть другим то, что досталось тебе тяжким трудом, долгими исканиями, после множества неудач и разочарований. Только новое, коммунистическое сознание современного советского рабочего-специалиста заставляет бескорыстно передавать товарищам по профессии твои особые приемы труда или новый, созданный тобой инструмент.
Обучение своей специальности учеников и передача утонченного опыта квалифицированным специалистам — это совершенно разные вещи. Я довольно долго присматривался к нашим заводским «зубрам» различных специальностей: кого же из них можно считать новатором, способным отдать свои «секреты» на другие заводы?
Наконец решил, что таков слесарь механического цеха Сергей Александрович Новиков. Его методы скоростного изготовления сложных шаблонов и лекал сразу привлекли мое внимание. Удивительна была и его скоростная разметка с помощью изобретенного им прибора.
