— А тебе во!
Янко стремительно побледнел.
— Стало быть, все девять? — с плохо скрытым сожалением уточнил Коломнин.
— Сказал же! — Островой поднялся, схватил со стола мобильник, барсетку, смяв ее пальцами. — Банкуйте, суки! Завтра оформим.
— Немедленно! — остановил его голос Коломнина. — Вызывайте своих адвокатов. Мы — своих. И прямо сегодня составим мировое соглашение.
— Но прямо сейчас стремно, — Янко под испепеляющим взглядом Острового замялся. — Адвокаты могут быть заняты. Мы не предполагали, что так скоро… Это — Европа. Здесь не привыкли решать столь стремительно.
— Раз я здесь — будут привыкать. Янко! — Коломнину все это изрядно начало надоедать. — Ты с швейцарскими адвокатами банковскими денежками рассчитываешься. Вот и изволь заставить отработать.
— Но даже если соберем немедленно, — Островой угрюмо покачал головой. — Пока утрясут, отредактируют, — тут работы даже не на часы. Может, на сутки.
— А ничего, не соскучимся, — успокоил его Коломнин. — Вы в преф играете?
— В преферанс? Играл студентом.
— Во! Стало быть, будет, чем ночь занять. Люблю я, знаете ли, ловленного мизера половить. Ну, что застыли, добры молодцы? Работаем, работаем!
Островой и Янко изумленно переглянулись, — в человеке, только что добившемся своей, казавшейся недостижимой цели, явственно проступало необъяснимое раздражение. Островой еще раз внимательно присмотрелся, пытаясь отгадать причину непонятной ему личной озлобленности. Но напрасно Василий Островой судорожно перебирал в памяти «кинутых» им людей. Озлобленность Коломнина была обращена против другого — против самого себя. Озлобленность, в которой перемешались гадливость и отвращение. Потому что в эту минуту разошлись интересы банка и государства: исполнив волю Дашевского, он предал Волевого. Следователя и бывшего коллегу, который два года неустанно, отказываясь от отпуска, жертвуя выходными, преследовал преступника, охваченный единственным желанием: посадить его на скамью подсудимых и тем доказать, что в России пришло время возмездия ворам. Этой же страстью был прежде охвачен и сам Коломнин. И вот теперь он возвращает преступнику улики и — избавляет от тюрьмы. Он предал не только Волевого, но и свое прошлое. Себя в себе. Что-то надорвалось внутри Коломнина.
Еще в Женевском аэропорту Коломнину дозвонились из секретариата Дашевского и предупредили, чтобы по прилете в Шереметьево он прошел в vip-зал и там дождался Льва Борисовича. Президент вместе с Ознобихиным улетает на банковский симпозиум в Лондон, но перед отъездом хочет обязательно переговорить.
И теперь утомленный Коломнин попивал шереметьевскую минералку перед огромным телевизором, прикидывая рейс, на котором сегодня же успеет вылететь в Томильск.
— Гигант! Просто гигант! — послышалось от двери. Коломнин едва успел подняться, как его обхватил и принялся охлопывать стремительно, по своему обыкновению, вошедший Дашевский. Сзади груженный дорожным портфелем поспевал один из помощников. — Всех поразил! Это, я тебе скажу, — vip-результат. Хоть, знаю, прошел по краю. Не боялся, что все вообще обломится? Или… на принцип пошел?
Проницательный Дашевский испытующе вгляделся, определил что-то, отчего зрачки несколько потемнели.
— Ну, и черт с тобой! Победителя не судят. Немедленно дам команду, пусть готовят на тебя премию… в пятнадцать тысяч долларов. Заслужил!
— Не надо мне премии, — Коломнин с трудом сдержал усмешку: Андрюша Янко, предсказывая ему «жалких» пятьдесят тысяч с барского плеча, явно погорячился.
— Что значит «не надо»? Намекаешь, что мало?!
Впрочем он и сам прекрасно понимал, что мало. Слишком мало, чтоб по банку не пошли новые пересуды о его скупости.
— Ладно! Черт с тобой, вымогатель. Пользуйся моей добротой. Получишь… сорок тысяч. Этого, надеюсь, тебе довольно или прикажешь весь банк к ногам положить?
Этого бы хватило. Во всяком случае, чтобы купить небольшую квартирку: после ухода из дома Коломнин до сих пор не имел жилья в Москве.
— Вообще не надо за это никаких денег. Вы попросили — я сделал.
— Брезгуешь, стало быть? — чутко догадался Дашевский. И недобро прищурился. Отказ от премии оскорбил его куда сильнее попытки поторговаться. — Что ж, вольному воля. Куда теперь?
— Прямо сейчас возвращаюсь в Томильск. За мной ведь «Нафта».
— Да, да. Конечно. Назад особенно не торопись.
— А как же аттестация?
— Это даже в голову не принимай. Защитишься по возвращении. Да и то формальность. Ты у нас теперь герой. Ну! — он вымучил дружескую улыбку и, давая понять, что аудиенция закончена, негодующе развернулся к топчущемуся помощнику. — Где наконец Ознобихин? На посадку пора.
— Вот-вот будет, — тот поспешно оторвал от уха мобильник. — Въехал в зону Шереметьево.
— Я пошел в самолет. Пусть догоняет. Бардак! Президент их ждать должен, — и, забыв на прощание кивнуть Коломнину, шагнул к вышколенно улыбающейся у стойки регистраторше.
У выхода из vip-зала Коломнин едва не столкнулся с катящим чемодан Ознобихиным. — Какие люди! — обрадовался встрече Коля. — Поздравляю. Весь банк гудит, как ты этого Острового уделал. На полную!
В поздравлении и особенно в словечке «на полную» ощущался некий второй план — будто он и поздравлял и недоумевал одновременно.
— Да, кстати, я тут тебе порадел чуток, — припомнил Ознобихин. — Мне, пока тебя не было, супружница твоя звонила, — все-таки настырная она, извини, бабенка, — просила помочь сына куда получше пристроить.
— Что?!
— А чего? Не чужие. Как раз у Янко в «Авангардфинанс» местечко освободилось. Ну, я и — порекомендовал на стажировку. И то дело! Пусть парень чуток в загранке освоится. Правда, на тебя Янко жутко, знаю, разобиделся.
— С чего бы?
— Если ты такой недогадливый, так откуда мне знать? — хмыкнул Ознобихин. — Поначалу, как твою фамилию услышал, даже уперся. Но я настоял. Должок у него передо мной неотработанный. А теперь и у тебя! Шутю! Ну, давай, выкладывай слова жуткой благодарности.
— Пожалуйста. Там Дашевский нервничает.
— Подождет! А, кстати, насчет Маковея прав ты был. Признаю. Очень непростой оказался. Такой стремный кредит мы с ним закрыли, пальчики оближешь. Вот так бы всегда, в одной упряжке! А то только ругаешься, нехороший ты человек, — и, приветливо кивнув, Ознобихин подхватил ручку чемодана, тем более, что выскочивший из vip-зала помощник принялся строить страшные глаза.
Томильск. Время принятия решения
Из Женевы Коломнин созвонился с Богаченковым, который сообщил, что документальную проверку закончил и готов отчитаться. Потому, несмотря на накопившуюся усталость, прямо из Томильского аэропорта он отправился в банковский филиал.
Небритый, с запавшими глазами и обострившимися скулами, — в таком виде вошел Коломнин в кабинет Хачатряна.
— Ну и видок! Будто не из Европы. А прямо-таки чистый буровик, только что снятый с вахты, — невесело пошутил Хачатрян.
Судя по блеклому его виду и по нетерпеливому оживлению сидящего здесь же, в сторонке, Богаченкова, необходимые сведения были добыты и — оказались не из радостных.
— Неужто и впрямь снизошли до того, что поделились информацией?
— Только самой общей, — умерил Коломнинские надежды Хачатрян. — Да и то спасибо Ларисе Ивановне, невестке Фархадова, — настояла. А то б и этого не дали.
