— А баян?
— А, это давно.
«Давно» ему было неинтересно. Прав оказался Резуненко, — удивительный человек этот Женя Рейнер.
Они еще выпили. Рейнер, основательно пьяненький, вертел стакан, беспричинно улыбаясь. — Тебя, должно быть, люди сильно обидели, что в такой глухомани затаился? — Коломнин все время помнил о цели приезда.
Женя насупился.
— Люди злы. Во, глянь-ка! Каково?
Он приподнял рубашку, обнажив следы ожогов. Жестокие следы. На теле. И в глазах.
— Кто это тебя так?
Рейнер неопределенно повел плечиком, шмыгнул носом.
— Получается, пытали? И чего хотели? — Мало ли. Все равно не вышло по-ихнему. Я от них ночью утек.
— То есть убежал и — все? Неужто так и спустил? — вроде как не поверил Коломнин. Рейнер опасливо покосился. — Это ты зря. Такое нельзя прощать. Люди не все злы. Но зло оставлять безнаказанным нельзя. Иначе разрастется.
— Им и так воздастся!
— Так само собой ничего не воздается! Ишь как удобненько устроился. Ладно — тебя. А вот, скажем, если б жену твою так. Или — друга лучшего убили, тоже бы смолчал?
Рейнер наклонил голову.
— Нет, ты не уклоняйся! — Коломнин притворялся более пьяным, чем был на самом деле. — Вот знал бы кто! Тоже смолчал бы? Или — отомстил?! Да и больше скажу — если спустил, все равно тебя же и достанут.
— С чего бы это?!
— Да с того. А вдруг в другой раз не смолчишь. Спокойней тебя убить. Так-то.
— Что значит «убить»? Зачем убить? — пролепетал Рейнер, отворачиваясь к окну. Тельце его вроде само собой принялось подрагивать. И столько беспомощности проявилось вдруг в нем, что Коломнин не выдержал той игры, что сам же и затеял.
— Женя, я ведь на самом деле не охотник, — признался он. — Я с Салман Курбадовичем сейчас работаю.
Рейнер не обернулся. Просто затих. Даже трястись перестал.
— Понимаешь, чечены эти, что тебя пытали и Тимура убили, они после этого многих поубивали, — торопливо заговорил Коломнин. — И теперь процветают безнаказанные. Больше того — если мы их сейчас не победим, тогда и месторождение Фархадова разорится. А это, не тебе говорить, сколько людей. Мы договорились с милицией, но им нужны улики.
Он прервался, дожидаясь реакции. Ее не было.
— Твои показания нужны. Позарез, понимаешь? Я все продумал. Мы тебя не подставим. Привезем в Томильск. Допросят. И тут же увезем назад. Никто, кроме меня и Виктора, как не знал, так и не будет знать, где ты.
— А сейчас кто знает? — глухо произнес Рейнер.
— Говорю же: только я и Виктор. А вообще, как только дашь показания, их пересажают. Так что тебе и вовсе бояться нечего будет. В Томильск дорогим гостем приезжать станешь.
— Тебя когда-нибудь пытали?
— Нет. Но если бы со мной, как с тобой, я бы отсиживаться не стал, — Коломнин обошел его, требовательно тряхнул.
— Тогда давай спать.
— Что?!
— Ты ж охотиться приехал. Вот завтра с утрева и тронемся. Спать что-то жутко тянет. Ты на кровати ложись, а я на полу постелю. Ничо, я привык. Когда и один на полу ложусь, — тараторя, Рейнер сноровисто разобрал диван. Кинул скатку себе на пол. Стремительно разделся и, явно торопясь избегнуть новых вопросов, нырнул под одеяло.
— Так что по нашему разговору? — Коломнин слегка потеребил лежащего.
Ответа он не дождался.
Наутро Коломнин проснулся от звука ритмичных ударов. Сидя за столом, Рейнер кухонным ножом рубил свинец, — готовил заряды картечи. Тут же стояло привезенное ружье, — очевидно, подверглось проверке. Был Женя не то что хмур. Скорее — не по-утреннему задумчив. — Пора, — объявил он. Коломнин, хоть и хотелось еще с часик поспать, рывком соскочил на пол. И — поймал на себе внимательный, исподволь взгляд.
Наскоро перекусив, вышли из дома. Но даже на улицу доносился могучий храп изнутри, — водитель все еще отсыпался после автопробега.
У крыльца стоял снегоход «Буран», возле которого крутилась тронутая паршой лайка.
При виде хозяина собака принялась нетерпеливо повизгивать. Лизнула подставленную руку. Но Рейнер, к несказанному огорчению пса, ухватил ее за ошейник и затащил в дом, где и запер. Удивленный Коломнин быстро замотал рот шарфом, — стояло не менее двадцати пяти градусов. Сам Рейнер, несмотря на отчаянный мороз, вышел в тулупчике на распашку.
В сумрачном рассвете потихоньку проявлялись соседние, полуразваленные бараки. На ближайшем вообще оказалась снесена часть крыши. Но из-под нее струился дым. Удивительно, но там жили люди. Меж бараками возвышалась водонапорная башня, на крыше которой было что-то нахлобучено.
— Гнездо это под снегом. Аист сюда каждую весну прилетает. Красивый такой. Но — нахалюга! Целыми днями по поселку побирается, — Рейнер забрался на снегоход. Дождался, пока сзади устроится гость. Застегнул ворот байковой рубахи. — С Богом!
Они углубились в тайгу, свернули с ухоженной трассы на порошу. Коломнин оглянулся, — кругом тянулся лес, и ничто больше не указывало на близость человеческого жилья.
Минут через тридцать, попетляв, Рейнер заглушил снегоход.
— Здесь оставим, — объявил он. — Дальше на «Буране» не проедешь. Пешком погуляем. В самом деле тайга загустела. Сумрак в чаще неохотно отступал перед нарождающимся днем.
— А найдем? — опасливо засомневался Коломнин.
Рейнер недоуменно оглянулся, — он попросту не понял вопроса.
— Да нет, это я так.
Пожав плечом, Рейнер двинулся первым. Коломнин поплелся следом, старательно глядя под ноги.
— Тебе страшно здесь не бывает? — произнес Коломнин, пытаясь звуком собственного голоса заглушить собственный, нарождающийся страх, — тайга его откровенно пугала.
— Страшно? Это в тайге-то? — Рейнер по-особому хохотнул: то ли удивляясь предположению, то ли напоминая о вчерашнем разговоре. — Хотя всяко бывало. Тут по декабрю заплутал как-то. И так, и эдак. День истоптал. Вышел — не поверишь — к цыганскому табору. Они возле соседнего райцентра на краю тайги встали. Это аж за двадцать километров забрел. А ночь на подходе. Оставайся, смеются, все равно от нас никуда не уйдешь. У нас, мол, место заколдовано. Старуха там была такая. Ага, себе думаю: как же, — не уйду. Держи карман. Пошел. Только через три часа и впрямь опять на них вышел. Круг, понимаешь, оказывается, описал. Ну, что за напасть? А эти гогочут: ложись, мол, к костру. Ну нет вам, здрасте: чтоб я в своей тайге и не вышел? Опять пошел. Другие ориентиры взял.
— Это все по ночи?! И — дошел?
— Дошел-таки. Только сперва под лед провалился.
— Как под лед? — при одной этой мысли Коломнина охватил озноб.
— Да река попалась подзамерзшая. Не доглядел по темноте.
— И как?
— Да ничо. Костерок развел. Одежду поснимал живо. Подсушил кое-как. А там и — до дома. Главное — цыганский сглаз преодолел. Потом подсчитал — это я километров с пятьдесят, считай, накрутил. А то еще как-то волки достали. Такие приставучие попались… О, глянь-ка! — Рейнер вдруг остановился возле
