Она уже была согласна на все.
Эрвин перевел дыхание.
– Это будет наша свадьба. А вовсе не их, поняла?
Несколько минут оба молчали, наслаждаясь близостью.
– А ведь мама права, – лукаво улыбнулась Мелия. – Что любовь доказывают не словом, а делом.
– А я и не верил, что ты можешь вот так опять уйти от меня, – признался Эрвин. – Во всяком случае, далеко… Я бы вернул тебя. Но рад, что ты настояла на своем.
– И как я могла столько времени быть такой дурой? – Она нежно щекотала кончиком языка его шею.
– Тебе придется искупать свою вину лет пятьдесят-шестьдесят, – голосом прокурора провозгласил мужчина. – При хорошем поведении возможна амнистия.
К счастливому выражению на лице девушки прибавилась широкая, блаженная улыбка. Мелия подняла голову, глаза их встретились, и она нежно прижалась губами к его губам. Поцелуй, который она подарила возлюбленному на сей раз, получился медленным, проникновенным и вобрал в себя, казалось, всю чувственность мира.
– За что мы целовались сейчас? – спросил он.
– Мы скрепили нашу сделку. Отныне и впредь мы принадлежим друг другу, Эрвин Хилмэн. Ничто больше не разлучит нас.
– Ничто и никогда!
Дверь отворилась, и в комнату заглянула миссис Паунд.
– Я просто хотела удостовериться, что все в порядке, – сказала пожилая женщина, довольно улыбаясь. – Слава Богу. Я очень рада за вас.
– И я тоже, – ответила Мелия.
Эрвин снова притянул ее, и Мелия лишь успела услышать, как где-то там, далеко, закрылась дверь кабинета.
Эпилог
– Тедди, милый, смотри не разбуди Патрицию, – предостерегла Николь своего четырехлетнего сынишку.
Мелия счастливо рассмеялась, видя, как очаровательный мальчик наклонился над кроваткой ее новорожденной дочери и целует малышку в лобик.
– Смотри-ка, эти двоюродные уже целуются!
Мелия сидела во внутреннем дворике своего дома, полного зелени, под тенью большого зонта. Молодая мать наслаждалась покоем и счастьем, казалось, разлитым вокруг нее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Николь, поднося охлажденный чай в высоком бокале.
– Лучше всех в мире.
– А как счастлив Эрвин! Он просто в восторге от Патриции, не правда ли?
– О да. Он ведет себя точь-в-точь как Джордж, когда у вас родилась Айрис. Глядя на этих братьев, можно подумать, что мы с тобой – единственные в мире женщины, когда-либо рожавшие детей.
Николь рассмеялась.
– А еще дедушки и бабушки…
– А я, кажется, скоро привыкну и буду воспринимать такое внимание как должное, – заявила Мелия.
Подруга удивленно вскинула брови.
– Вот как, нашей робкой девочке нравится быть в центре внимания?
– Ну ладно тебе, ладно, – стала защищаться Мелия. – Конечно, я растерялась, когда мэр пришел ко мне в клинику. Но уже цветы от всех этих групп заинтересованных лиц я принимала с удовольствием… Ну, тех, которые думают, что таким способом сумеют повлиять на Эрвина. Они просто не знают моего мужа.
Николь довольно вытянулась в своем шезлонге.
– Поразительно, но ты хорошо справляешься со своей ролью. Эрвин постоянно говорит нам с Джорджем, что только благодаря тебе он победил на выборах.
– Ну уж, конечно!
– Да, а как же! Ты что, забыла, как поднялась к микрофону во время встречи с избирателями, чтобы произнести свою знаменитую фразу. А?
Мелия улыбнулась, вспомнив тот день.
Тогда она очень волновалась. Мелия уже ждала ребенка, и группе поддержки пришлось немало потрудиться над ее имиджем. Соответственно одетая, с хорошо наложенным макияжем, с волосами, умело уложенными в прическу, Мелия чувствовала, что у нее распухает голова от советов Дороти Хилмэн. Сидя на почетном месте, она с тревогой следила за тем, как оппонент Эрвина упрекал мужа в том, что высокое социальное происхождение не позволит ему понять нужды городских бедняков. Тогда, чувствуя, что настроение собравшихся склоняется не в пользу Эрвина, забыв все наставления Дороти о пристойном поведении жены политика и сдержанности, Мелия решительно вышла на сцену и громко заявила:
– Вы все прекрасно знаете, из какой я семьи. И если кто-то не верит, что мой муж, работая в городском