Яркая бабочка-крапивница влетела через открытое окно и опустилась на сдвинутую в сторону сетку. Пегги поймала ее в сложенные ковшиком ладони и выпустила на волю. Вот бы и мне на свободу!.. Свободу от чего? От уготованного судьбой будущего? От страха? Наверное, от того и другого. Только я не бабочка, самой придется побеспокоиться. Начну с того, что не позволю себя запугать.
— Знаешь, Пегги, работник из меня сегодня никакой, а ты все, что нужно, сделала. Иди домой, позагорай на солнышке. А позже приезжайте с Фредом в Брукфилд на барбекю.
— Прекрасно. — Она начала отключать компьютер. — Я без дела не сижу, сами видите. Если передумаете — найду чем заняться. Пока не ушла, еще льда принесу.
Оставшись одна, я приложила к челюсти свежий компресс и позвонила Груту в отель. В номере его не было. Я связалась с больницей Святого Лоумана, но регистратор не знала, приходил он или нет. Доктор Гейвин и доктор Абдулмалик были на обходе и подойти к телефону не могли.
Ровно в час я позвонила по оставленному Пегги телефону и попросила соединить меня с Гейл. От Пегги она была в курсе некоторых событий в городе, в том числе смерти Терри Джонстона.
— Говори сразу, — не стала я терять времени, — ты нормально себя чувствуешь?
— Вполне. Почему вы спрашиваете?
— Мы обе находились в непосредственной близости к трупной жидкости и к Терри. Мне сказали, что паниковать не нужно. Просто следи за своей температурой и, если почувствуешь озноб, отправляйся в больницу — пусть свяжутся с доктором Корой Гейвин из Святого Лоумана.
— Понятно. Вы только из-за этого позвонили?
— Еще хотела порасспросить насчет Терри.
— Я не настолько хорошо его знала, но чем смогу — помогу.
— Он никогда не говорил, почему хотел работать у нас на раскопках?
— Что-то не припомню. Вроде как лето его больше устраивало. Зимой у него проблемы с коленями.
Обычная история. Многие землекопы страдают артритом и другими недугами, оттого что подолгу работают согнувшись и стоя на коленях.
— Он когда-нибудь интересовался витражным окном в католической церкви?
— По-моему, нет. А что?
— Не важно. Приятелей его видела? Он дружил с кем-нибудь из наших?
— Не замечала. Жил сам по себе. Если и был у него друг, то разве что Большой Бен.
— Он, случайно, не гей?
— Приходила мысль в голову. Но когда отмечали его день рождения, он сказал, что у него свидание с женщиной, — так я поняла.
— Что значит «так поняла»?
— В пабе шум стоял невозможный, ничего не слышно. А Терри был совсем пьяный. Он подошел, обнял меня и стал на ушко напевать одну из своих баллад — «Славный корабль „Кенгуру“» называется. Там есть еще строчка о готтентоте, и когда он до нее дошел, остановился и говорит: «Вспомнил — мне идти пора. Есть тут одна красотка — огонь. Сделаю себе подарок». Я решила, он хочет подцепить проститутку, и мне стало противно. Потом нахмурился и говорит: «Если подумать, так чем она от готтентотской Венеры отличается? Хрен что изменилось за двести лет».
По пути в больницу Терри признался, что загулял с какой-то девицей и спустил все деньги.
— Еще вспомнила, — продолжала Гейл. — Я пила пиво, а он постучал по бутылке и говорит: «Кому-то завтра лечиться, а мне сейчас пора». Прозвучало тоже отталкивающе, поэтому я обрадовалась, что он вскоре ушел. И до несчастного случая мы практически не общались.
— День рождения у него пришелся на понедельник, так?
— Я запомнила, потому что по понедельникам никуда обычно вечером не хожу.
— Ты виделась с ним в пятницу, до отъезда из Каслбойна?
— Заходила в больницу. Он говорил что-то не очень связное.
— Помнишь, о чем шла речь?
— Я рассказала ему о статуе, какая она красивая. Он только пробормотал: «Наверняка оно у нее внутри спрятано». Бессмыслица какая-то. В последнее время Терри было не понять.
Так-то оно так, если бы его слова не вторили вопросу Росса Мортимера, полая ли статуя.
— И все, больше вы ни о чем не говорили?
— Когда уходила, в коридоре мимо меня проскочил тот репортер, Даррен Бирн. Я оглянулась посмотреть, отчего такая спешка. Он зашел в палату Терри.
— Странно.
— Я сама так подумала.
Поболтав несколько минут о ее отпускных впечатлениях, мы попрощались.
Я положила трубку. Даррен Бирн навещал Терри в больнице. На следующий день Бен Аделола — будем считать его другом Терри — встретился с Бирном, после чего исчез. Что связывает этих троих, или четверых, считая Мортимера? Статуя?
Только я вошла в дом и собиралась сварить кофе, как подъехал белый автомобиль, из которого вышел крепкого вида человек с шевелюрой цвета апельсина.
— Надо же, Мэтт Галлахер, — приветствовала его я, открывая дверь. — Какими судьбами?
— Да вот, прибыл выручать одну дамочку из беды, — хмыкнул он. — Имон Дойл сказал, что у тебя неприятности. Готов платить услугой за услугу. — Несколькими месяцами раньше мы с Галлахером попали в переделку.
Я улыбнулась.
— Хочешь, сварю кофе?
— Да я за чашку убить готов.
— Охотников убивать без тебя хватает. — Я показала на начинающий проступать синяк. — Час назад пыталась увернуться от прущего на меня автомобиля. На нем же приезжали те или тот, кто облил бензином гостиную прошлой ночью.
Пока я рассказывала о встрече с родителями Болтона и телефонном звонке с угрозами, мы вышли в сад.
На Галлахере были джинсы и рубашка в синюю и белую клетку. Носком ботинка на ребристой подошве он поддел сгоревшее гнездо.
— Голос по телефону знакомым не показался?
— Вроде нет. От злости он прямо шипел в трубку.
— Или старался, чтобы не узнали. Болтон разговаривал с тобой всего за несколько часов до звонка, его голос ты бы вспомнила?
— А если звонивший хотел, чтобы его приняли за Кевина Болтона?
— Да, тоже возможно. Кто бы он ни был, обставлено все слишком театрально, тебе не кажется?
— Ты о чем?
— Прежде всего плеснули бензина на пол — не забывай, мол, что ребенок погиб от вытекшей из гроба жидкости. Потом подожгли гнездо, словно говоря: смотри, что мы с твоим домом могли сделать. Уж очень все это… как лучше сказать… надуманно.
— А может, не рискнули устроить поджог, но при этом дали понять, что ни перед чем не остановятся.
— Кто знает? Полагаю, канистру из-под бензина с отпечатками пальцев они нам любезно не оставили?
— Жди.
Мы вернулись во дворик, и я предложила выпить кофе там.
— Когда принесу, хочу послушать, чем занимаешься и почему расследовать убийство африканки поручили именно тебе.
— Пойдем вместе, — предложил он, и мы вошли в дом.
Галлахер рассказал, что в том расследовании он успешно руководил розысками человека, обвиняемого в Англии в убийстве члена своей семьи, чем-то ее опозорившего, — в некоторых странах Востока такое принято. В результате его назначили главой подразделения полиции, занимающегося
