и не имела никакой надежды на то, что отец Людовика когда-нибудь вздумает баловать ее. В последний раз дофин виделся с отцом тринадцать лет назад. С тех пор он успел сбежать в Бургундию, и отец произнес свою знаменитую фразу: «Герцог Бургундский впустил к себе лису, которая сожрет его цыплят».
Он их ел и сейчас, разложив на коленях салфетку. Клаас приблизился и, вспомнив, что нельзя опозорить Феликса, опустился на колени положенные три раза, в то время как дофин отставил еду, вытер рот и руки. Клаас поцеловал его пальцы, от которых разом пахло и лисой, и цыплятами. Его усадили на траву, вручили хлеба и куриную ножку, облитую соусом. Появилась также деревянная кружка, до краев полная бордо.
Дофин заговорил по-французски. Некий недостаток неба, зубов или даже языка приводил к тому, что слова он произносил не слишком разборчиво, но это не мешало ему говорить помногу и быстро.
— У меня тут есть одна проблема, которая требует юного ума, мой славный Николас. Дайте-ка его сюда.
Один из вельмож безмолвно поднялся, открыл свой кошель и протянул дофину бумагу. Нет, пергамент, покрытый какими-то диаграммами. Дофин протянул его Клаасу.
— Разумеется, ты был в Лувене с твоим юным хозяином Феликсом. Я видел вас обоих, когда занятия вел славный тамошний ректор, месье Спиринкт. Он составил для меня этот чертеж, но порой, когда мой бедный разум изнемогает под бременем дел и забот, я не могу вспомнить ключ. Переведи это для меня.
Перед ним оказалась астрологическая проекция, подписанная по-латыни и по-гречески. Все знали, что дофин держит собственных астрологов. Один из них наверняка находился сейчас здесь.
Клаас или Николас?
Николас с серьезным видом уставился на дофина.
— Да, сударь, я разгадал шифр Медичи.
Какое-то движение за спиной. Острый взгляд, напомнивший охотничий нож старика.
— Ну что ж, — отозвался дофин. — Ты сделал ход конем, но ты тащишь меня за собой слишком быстро. Будем двигаться по шагу за раз. Можешь ли ты перевести это для меня?
— Простите, сударь, — Клаас взял пергамент, пробежался по нему глазами и спустя некоторое время заявил: — Вот до этого места я могу прочитать. После этого мне придется делать исправления по ходу дела Переписчик допустил ошибку.
Один из спутников дофина встал у Клааса за плечом.
Людовик обратился к нему:
— Вы слышали, сударь? Мой переписчик допустил ошибку. Покажи ему, Николас.
Это также было предсказуемо. Не переставая говорить, Клаас подвел итог последним вычислениям. Проверил их, затем поднял пергамент, используя куриную кость как указку.
— Вот эти цифры неправильные. Вместо них должно быть что-то вроде…
На середине его перебил стоящий рядом человек:
— Остановись! — вид у него был смущенный. — Сударь, он прав.
Наступило недолгое молчание.
Дофин явно был удивлен.
— Тогда дайте мальчику еще вина. И другую тарелку! Неужто он должен держать обглоданную кость, чтобы напомнить нам о долге гостеприимства? Мой друг Николас, я рад познакомиться с тобой. Мы на одной шахматной доске. Единственный вопрос в том, на одной ли мы стороне?
— Сударь, — отозвался Клаас. — Месье Гастон скажет вам: я нахожусь на службе у одной из негоцианток Брюгге. Ее воинский отряд был нанят герцогом Миланским для помощи Неапольскому королю Ферранте. Моими курьерскими услугами пользовался герцог, банк Медичи, а также и вы сами, чтобы передавать депеши и письма. Я доставил вам послание от месье Гастона и герцога Миланского. И через мессера Арнольфини нам хорошо за это заплатили.
— И это, — с улыбкой подтвердил дофин, — есть первый признак наших дружеских чувств, ибо подобные отношения должны основываться на доверии, не так ли? К примеру, было бы весьма неприятно, если бы письма, адресованные мне месье Гастоном или герцогом, попали в чужие руки. Однако же, как мы недавно узнали, мой венценосный отец вполне осведомлен о том, что месье Гастон оставался в Милане и даже о том, что, по моему поручению, он наведывался в Савойю. — Дофин взмахнул рукой, словно для того, чтобы отмести все тревоги. — Впрочем, разумеется, моему отцу много кто мог об этом сообщить. Наше семейство дважды связано с Савойей; так что сплетни и домыслы вполне естественны. — Рука, совершив внезапный бросок, поймала запястье Клааса, точно падающая камнем охотничья птица. — Полагаю, что ты, мой мальчик, понимаешь, о чем я говорю. Как мне сообщили, Тибо и Жаак де Флёри из Женевы доводятся тебе родней.
— Месье Гастон знает все обо мне, — заметил на это Клаас. — Я незаконнорожденный внучатый племянник. Я им ничем не обязан, и они предпочитают забыть о моем существовании. У них есть законная наследница. Я ничего не выиграю и не потеряю, если вы вознамеритесь иметь с ними дело.
— Разумеется, я верю тебе, — подтвердил дофин. — Хотя какой-нибудь недоброжелатель мог бы заявить, что если я пожелаю подкупить месье Жаака де Флёри, то по меньшей мере часть этих денег может попасть к тебе в карман. Но даже принимая взятки, семейство это настолько бесчестно, что втайне продолжит служить моему отцу. Впрочем…
Он помолчал, и Клаас опустил глаза.
— Впрочем, месье Гастон сообщает мне, что месье Тибо и Жаак отказались отступиться от своей преданности герцогу Савойскому и моему отцу. Он предлагал им неплохие деньги. Как я уже сказал, мой отец знает о визите к ним моего камергера. Знает он об этом, вероятно, потому что ему обо всем рассказал твой двоюродный дед и его семейство. Но ты утверждаешь, будто не имеешь с ними ничего общего.
— Сударь, — промолвил Клаас. — Вы связаны родственными узами с анжуйцами.
И вновь слабый шорох у него за спиной. И вновь сумрачный взгляд поверх длинного острого носа. Затем дофин, подняв руку, хлопнул Клааса по плечу и убрал ее.
— Мы вновь играем в шахматы, — заметил он. — Как же мы прямолинейны. Но неужели ты не нашел лучшего способа убедить меня в своей преданности? А вдруг ты хочешь попытаться вызнать наши секреты, выманить у нас столько денег, сколько получится, а затем бросить свою славную хозяйку? Переметнуться в Венецию, к примеру. Из достойных доверия источников мне известно, что у тебя уже имеется небольшое припрятанное состояние и, разумеется, симпатии семейства Аччайоли. Как я могу быть уверен в том, что тайны моих депеш будут надежно сохранены в руках человека, способного разгадывать шифры?
Дофин переплел пальцы. Взгляд его оставался спокоен. Клаас задумался. Все прочие уже покончили с едой. Перешептываясь негромко, они как будто не обращали на этот разговор ни малейшего внимания. Астролог, имени которого Клаас по-прежнему не знал, присоединился к ним. Из-за деревьев, где были привязаны лошади, появился еще какой-то человек, огляделся по сторонам и вновь скрылся, но не прежде, чем Клаас успел его заметить.
— Да, сударь, — подтвердил он. — В этом вся проблема с гонцами: никогда нельзя сказать наверняка. Вы можете вознаграждать их так щедро, что они будут отдавать предпочтение вам перед всеми прочими; но вы не можете знать, не пытаются ли прочие сделать то же самое. Вы можете угрожать, и если гонец допустит ошибку, то, конечно, лишится головы. Но единственный надежный путь — это не нанимать его. Сударь, моей госпоже щедро платит герцог и Медичи. Вам нет никакой нужды пользоваться моими услугами.
Сорвав травинку, дофин разглядывал ее на расстоянии вытянутой руки. Затем согнул локоть и принялся вертеть ее перед глазами.
— Ты совершенно прав. На какие преимущества я могу рассчитывать, чтобы они перевесили такую опасность?
Клаас покосился на мрачное лицо принца.
— Вы можете передавать со мной лишь самые безличные бумаги, а все прочие доверять более надежным посланцам, если у вас таковые имеются.
Травинка продолжала крутиться в пальцах.
— Какой прискорбный недостаток честолюбия! Мальчишка, способный перехитрить астролога, но не способный увидеть, как обратить свои таланты в деньги! — Дофин поднял глаза. — Жан, брат мой, что тебе известно о шифрах?
