Чудесное окно

Лорд ДАНСЕНИ ЧУДЕСНОЕ ОКНО

Перевод и предисловие: Марина ЗОЛОТАРЕВСКАЯ

Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт (англ. Edward John Moreton Drax Plunkett), восемнадцатый барон Дансени (англ. Dunsany) (24 июля 1878, Лондон — 25 октября 1957, Дублин) — ирландский англоязычный писатель и поэт.

Богатый аристократ, Дансени писал для развлечения, иногда публикуя книги за свой собственный счет под фамилией «Дансени». По признаниям Говарда Лавкрафта и Роберта Э. Говарда, оказал большое влияние на их творчество.

Считающийся одним из создателей жанра фэнтези, лорд Дансени создал воображаемую страну Пегана, навеянный ирландским фольклором и романтической литературой XIX века. Ей посвящены сборники рассказов «Боги Пеганы» (1905) и ряд последующих: «Время и Боги», «Меч Уэллерана» и др. Но самыми известными творениями автора в жанре фэнтези являются роман «Дочь Короля Эльфов» и юмористическая сказка «Сокровища Гиббелинов». На счету лорда Дансени также ряд реалистических произведений, в частности сериал о Джозефе Джоркенсе, и научно-фантастический роман «Последняя Революция» — о восстании машин. Дансени написал множество театральных пьес и сценариев.

Старика в восточном одеянии прогнала с места полиция, и поэтому на него и на пакет, который он держал под мышкой, обратил внимание мистер Слэдден, зарабатывавший на хлеб насущный в универмаге господ Мерджина и Чатера.

Мистер Слэдден слыл самым глупым молодым человеком в заведении; соприкоснувшись с романтикой — хотя бы с намеком на неё — он, бывало, устремлял взоры вдаль, точно стены универмага представляли собой паутину, а сам Лондон — миф, и забывал заняться покупателями.

Одно то, что грязная бумажная обёртка на пакете старика была покрыта арабскими письменами, уже навеяло мистеру Слэддену романтические мысли, и он шёл следом, пока небольшая толпа не отстала и чужак не остановился у края тротуара, разворачивая пакет и готовясь продавать находившуюся внутри вещь. Это оказалось окно в старой деревянной раме, с мелкими стёклами, оправленными в свинец; оно было немногим больше фута в ширину и меньше двух футов в длину. Мистер Слэдден никогда не видел раньше, чтобы на улице продавалось окно, поэтому он спросил о цене.

— Цена ему — всё, чем ты владеешь, — отвечал старик.

— Где вы его взяли? — спросил мистер Слэдден, ибо окно было диковинным.

— На улицах Багдада я отдал за него всё, чем владел.

— А многим вы владели? — поинтересовался мистер Слэдден.

— У меня было всё, чего душа пожелает, — ответил тот, — кроме этого окна.

— Это, должно быть, хорошее окно, — заметил молодой человек.

— Это волшебное окно, — сказал старик.

— У меня при себе только десять шиллингов, но дома есть пятнадцать шиллингов и шесть пенсов.

Старик немного подумал.

— Тогда цена этому окну — двадцать пять шиллингов шесть пенсов, — объявил он.

Только когда сделка была заключена, десять шиллингов уплачены, и странный старик пошёл получать пятнадцать шиллингов шесть пенсов и устанавливать волшебное окно в единственной комнате мистер Слэддена, тот осознал, что не хочет этого. А они уже подошли к дверям дома, в котором он снимал комнату, и для объяснений было, пожалуй, слишком поздно.

Незнакомец потребовал уединения на время установки окна, и мистер Слэдден оставался снаружи, на верхней площадке короткой скрипучей лестницы. Он не услышал ни единого удара молотка.

Но вот непонятный старик вышел: выцветшее жёлтое одеяние, большая борода, глаза устремлены в дальние пространства. «Кончено», — сказал он, и они с молодым человеком расстались. Остался ли он — цветовым пятном, анахронизмом — в Лондоне, довелось ли ему когда-нибудь возвратиться в Багдад, и через чьи тёмные руки прошли двадцать пять шиллингов шесть пенсов, мистер Слэдден так и не узнал.

Он вошёл в комнату с голыми стенами, бывшей для него спальней и вообще единственным помещением, где он проводил время от закрытия универмага до того часа, когда гг. Мерджин и Чатер начинали день. Домашние божества столь обшарпанной комнаты, должно быть, непрестанно дивились его опрятному сюртуку. Мистер Слэдден снял его и аккуратно сложил; да, вот оно, окошко старика, вставленное довольно высоко в стену.

Прежде это была глухая стена, единственным украшением которой служил подвесной шкафчик, так что мистер Слэдден, как только убрал сюртук от греха подальше, поспешил посмотреть в своё новое окно. Оно оказалось как раз на месте шкафчика, приспособленного им для хранения чайной посуды; сейчас вся она стояла на столе. Когда мистер Слэдден выглянул в окно, был поздний летний вечер; в такое время бабочки уже складывают крылышки, а нетопыри ещё не летают, — но здесь был Лондон: лавки закрылись, а фонари ещё не зажглись.

Мистер Слэдден протёр глаза, потом протёр окошко, но он по-прежнему видел перед собой ослепительной синевы небо, а далеко внизу, так далеко, что оттуда не доходили ни звуки, ни дым каминных труб, — средневековый город с башнями; коричневые крыши и булыжные мостовые, а дальше — белые стены с контрфорсами, а за ними — яркие зелёные поля и миниатюрные речушки. На башнях сидели в ленивых позах лучники, а на стенах расположились копьеносцы; порой повозка проезжала по древней как мир улице и выползала из городских ворот в сторону деревни, а порой направлявшаяся в город колымага выдвигалась из дымки, окутывавшей к вечеру поля.

Иногда люди высовывали головы из решетчатых окон; иногда какой-нибудь досужий трубадур заводил песню, и никто никуда не спешил, ни о чём не тревожился. Отделённый зыбким головокружительным пространством, — ибо мистер Слэдден, казалось, находился выше над городом, чем любая соборная горгулья, — он всё же обрёл подсказку в одной ясно различимой детали: на флагах, реявших над всеми башнями с их праздными лучниками, были густо рассыпанные по белоснежному полю маленькие золотые драконы.

Он слышал доносившееся из другого окна рычание автобусов, он слышал вопли мальчишек- газетчиков.

С тех пор мистер Слэдден стал как никогда часто грезить наяву в заведении гг. Мерджина и Чатера. Но в одном отношении он вёл себя мудро и осмотрительно: постоянно и осторожно наводя справки о золотых драконах на белом знамени, он никому не сказал ни слова о своём чудесном окне. Он научился распознавать флаги всех королей Европы, даже занялся по-любительски историей, вёл расспросы в антикварных лавках, где понимали толк в геральдике, но нигде не смог найти ни крупицы сведений о маленьких драконах на белоснежном гербовом поле. И когда ему показалось, что эти маленькие драконы махали крыльями ему одному, он полюбил их, как мог бы любить лилии своей отчизны человек, изгнанный в пустыню; как мог бы любить ласточек тяжелобольной, знающий, что вряд ли доживет до новой весны.

Как только гг. Мерджин и Чатер закрывались, мистер Слэдден возвращался в свою жалкую комнатушку и пристально смотрел сквозь чудесное окно до того часа, когда в городе становилось темно, и стражник с фонарём отправлялся в обход по крепостному валу, и опускалась бархатная ночь, полная неведомых звёзд.

Однажды ночью он попытался получить новый ключ к разгадке, зарисовав очертания созвездий, но и это никуда его не привело, ибо подобные не сияли ни на одном из небесных полушарий.

Каждый день, как только просыпался, он тотчас спешил к чудесному окну, и там был город, на расстоянии казавшийся миниатюрным, весь сияющий в утренних лучах, и золотые драконы танцевали в