Божественная комедия (илл. Доре)

двое.

88

И если бы на этом я затих:
«Так чем его премудрость* несравненна?» —
Гласило бы начало слов твоих.

91

Но чтоб открылось то, что сокровенно,
Помысли, кем он был и чем влеком,
Он, услыхав: «Проси!»* — молил смиренно.

94

Я выразил не темным языком,
Что он был царь, о разуме неложном
Просивший, чтобы истым быть царем;

97

Не чтобы знать, в числе их непреложном,
Всех движителей;* можно ль заключить
К necesse при necesse и возможном;*

100

И можно ль primum motum допустить;*
Иль треугольник в поле полукружья,
Но не прямоугольный, начертить.

103

Так вот и прежде речь клонил к тому ж я:
Я в царственную мудрость направлял,
Сказав про мудрость, острие оружья.

106

И ты взглянув ясней на «восставал»* ,
Поймешь, что это значит — меж царями;
Их — множество, а круг хороших мал.

109

Вот, что моими сказано словами;
Их смысл с твоим сужденьем совместим
О праотце и о любимом нами.*

112

Да будет то свинцом к стопам твоим,
Чтобы ты шел неспешно, как усталый,
И к «да», и к «нет», когда к ним путь незрим;

115

Затем что между шалых — самый шалый,
Кто утверждать берется наобум
Их отрицать с оглядкой слишком малой.

118

Ведь очень часто торопливость дум
На ложный путь заводит безрассудно;
А там пристрастья связывают ум.

121

И хуже, чем напрасно, ладит судно
И не таким, как был, свершит возврат
Тот рыбарь правды, чье уменье скудно.

124

Примерами перед людьми стоят
Брис, Парменид, Мелисс и остальные,*
Которые блуждали наугад,

127

Савелий, Арий и глупцы иные,*
Что были как мечи для божьих книг
И искривляли лица их прямые.

130

Никто не думай, что он столь велик,
Чтобы судить; никто не числи жита,
Покуда колос в поле не поник.

133

Я видел, как угрюмо и сердито
Смотрел терновник, за зиму застыв,
Но миг — и роза на ветвях раскрыта;

136

Я видел, как, легок и горделив,
Бежал корабль далекою путиной
И погибал, уже входя в залив.

139

Пусть донна Берта или сэр Мартино,*
Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть,
О них не судят с богом заедино;

142

Тот может встать, а этот может пасть».

Песнь четырнадцатая

Четвертое небо — Солнце (окончание) — Пятое небо — Марс — Воители за веру

1

В округлой чаше от каймы к средине
Спешит вода иль изнутри к кайме,
Смущенная извне иль в сердцевине.

4

Мне этот образ вдруг мелькнул в уме,
Когда умолкло славное светило
И Беатриче тотчас вслед Фоме

7

В таких словах начать благоволила, —
Настолько совершенно к их речам
Уподобленье это подходило:*

10

«Он хочет, хоть и не открылся вам
Ни голосом, ни даже помышленьем,
В одной из истин снизойти к корням.

13

Скажите: свет, который стал цветеньем
Природы вашей, будет ли всегда
Вас окружать таким же излученьем?

16

И если вечно будет, то, когда
Вы станете опять очами зримы,*
Как зренью он не причинит вреда?»

19

Как, налетевшей радостью стремимы,
Те, кто крутится в пляске круговой,
Поют звончей и вновь неутомимы,

22

Так, при словах усердной просьбы той,
Живей сказалась душ святых отрада
Кружением и звуков красотой.

25

Кто сетует, что смерть изведать надо,
Чтоб в горних жить, — не знает, не вкусив,
Как вечного дождя* сладка прохлада.

28

Единый, двое, трое, тот, кто жив
И правит вечно, в трех и в двух единый,
Все, беспредельный, в свой предел вместив,

31

Трикраты был воспет святой дружиной
Тех духов, и напев так нежен был,
Что всем наградам мог бы стать вершиной.

34

И вскоре, в самом дивном из светил
Меньшого круга,* голос благочестный,
Как, верно, ангел деве говорил,

37

Ответил так: «Доколе Рай небесный
Длит праздник свой, любовь, что в нас живет,
Лучится этой ризою чудесной.

40

Ее свеченье пылу вслед идет,
Пыл — зренью вслед, а зренье — до предела,
Который милость сверх заслуг дает.

43

Когда святое в новой славе тело
Нас облечет, то наше существо
Прекрасней станет, завершась всецело:

46

Окрепнет свет, которым божество
По благости своей нас одарило,
Свет, нам дающий созерцать его;

49

И зрения тогда окрепнет сила,
Окрепнет пыл, берущий мощность в нем,
Окрепнет луч, рождаемый от пыла.

52

Но словно уголь, пышущий огнем,
Господствует над ним своим накалом,
Неодолим в сиянии своем,

55

Так пламень, нас обвивший покрывалом,
Слабее будет в зримости, чем плоть,
Укрытая сейчас могильным валом.

58

И этот