Не наше то, что сбросили мы сами.[266]106 Мы их притащим в сумрачную сень,И плоть повиснет на кусте колючем,Где спит ее безжалостная тень».109 Мы думали, что ствол, тоскою мучим,Еще и дальше говорить готов,Но услыхали шум в лесу дремучем,112 Как на облаве внемлет зверолов,Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,И слышит хруст растоптанных кустов.115 И вот бегут,[267] левее нас, нагие,Истерзанные двое, меж ветвей,Ломая грудью заросли тугие.118 Передний[268]: «Смерть, ко мне, ко мне скорей!»Другой[269], который не отстать старался,Кричал: «Сегодня, Лано, ты быстрей,121 Чем был, когда у Топпо подвизался!»Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,Свалился в куст и в груду с ним смешался.124 А сзади лес был полон черных сук,Голодных и бегущих без оглядки,Как гончие, когда их спустят вдруг.127 В упавшего, всей силой жадной хватки,Они впились зубами на летуИ растащили бедные остатки.130 Мой проводник повел меня к кусту;А тот, в крови, оплакивал, стеная,Своих поломов горькую тщету:133 «О Джакомо да Сант-Андреа! ЗлаяБыла затея защищаться мной!Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?»136 Остановясь над ним, наставник мойПромолвил: «Кем ты был, сквозь эти раныСтруящий с кровью скорбный голос свой?»139 И он в ответ: «О души, в эти страныПришедшие сквозь вековую тьму,Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,142 Сгребите листья к терну моему!Мой город — тот, где ради ИоаннаЗабыт былой заступник; потому145 Его искусство мстит нам неустанно;[270]И если бы поднесь у Арнских водЕго частица не была сохранна,148 То строившие сызнова оплотНа Аттиловом грозном пепелище —Напрасно утруждали бы народ.[271]151 Я сам себя казнил в моем жилище».[272]ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ1 Объят печалью о местах, мне милых,Я подобрал опавшие листыИ обессиленному возвратил их.4 Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,Где третий пояс лег внутри второгоИ гневный суд вершится с высоты.7 Дабы явить, что взору было ново,Скажу, что нам, огромной пеленой,Открылась степь, где нет ростка живого.
