61 Все — в мантиях, и затеняет веждыГлубокий куколь, низок и давящ;Так шьют клунийским инокам[414] одежды.64 Снаружи позолочен и слепящ,Внутри так грузен их убор свинцовый,Что был соломой Федериков плащ.[415]67 О вековечно тяжкие покровы!Мы вновь свернули влево, как они,В их плач печальный вслушаться готовы.70 Но те, устав под бременем брони,Брели так тихо, что с другим соседомРовнял нас каждый новый сдвиг ступни.73 И я вождю: «Найди, быть может ведомДелами или именем иной;Взгляни, шагая, на идущих следом».76 Один, признав тосканский говор мой,За нами крикнул: «Придержите ноги,Вы, что спешите так под этой тьмой!79 Ты можешь у меня спросить подмоги».Вождь, обернувшись, молвил: «Здесь побудь;Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги».82 По лицам двух я видел, что их грудьИсполнена стремления живого;Но им мешали груз и тесный путь.85 Приблизясь и не говоря ни слова,Они смотрели долго, взгляд скосив;Потом спросили так один другого:88 «Он, судя по работе горла, жив;А если оба мертвы, как же этоОни блуждают, столу[416] совлачив?»91 И мне: «Тосканец, здесь, среди советаУнылых лицемеров, на вопрос,Кто ты такой, не презирай ответа».94 Я молвил: «Я родился и возросВ великом городе на ясном Арно,И это тело я и прежде нес.97 А кто же вы, чью муку столь коварноИзобличает этот слезный град?И чем вы так казнимы лучезарно?»100 Один ответил: «Желтый наш нарядНавис на нас таким свинцовым сводом,Что под напором гирь весы скрипят.103 Мы гауденты[417], из Болоньи родом,Я — Каталано, Лодеринго — он;Мы были призваны твоим народом,106 Как одиноких брали испокон,Чтоб мир хранить; как он хранился нами,Вокруг Гардинго видно с тех времен».[418]109 Я начал: «Братья, вашими делами…» —Но смолк; мой глаз внезапно увидалРаспятого в пыли тремя колами.112 Он, увидав меня, затрепетал,Сквозь бороду бросая вздох стесненный.Брат Каталан на это мне сказал:115 «Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный,Когда-то речи фарисеям[419] вел,Что может всех спасти один казненный.[420]118 Он брошен поперек тропы и гол,Как видишь сам, и чувствует все время,
