Приблизившись, Ева кружила вокруг Кеслера с угрожающим видом. В этом движении странным образом сочетались доверие и желание подавить. Вильхейм знал, что Ева переняла манеру поведения офицеров американской морской пехоты, чьи методы специально изучала по энциклопедии. В каком-то смысле Кеслеру это даже нравится, почувствовал Вильхейм. В запрограммированности подобных ритуалов выражалась высшая степень извращенности Евы, Кеслера да и его самого, конечно.
Ева почти прижалась губами к уху Кеслера.
— Дело в том, что я жду от вас результатов. Потому так щедро и плачу. Результатов выше среднего уровня. Чего-то такого, что, как я надеялась, будет соответствовать вашему уровню, вашим амбициям. Но у вас, увы, честолюбие золотаря!
Кеслер решился было ответить, но в последний момент передумал. Госпожу Кристенсен не следовало перебивать во время приступов. Разумнее всего подождать, пока волна схлынет и Ева успокоится, резко сменив тему.
— Ответьте мне откровенно, Кеслер, я права?
Наемник не реагировал. Ева кружила над ним, как стервятник в украшениях от Картье и Бушерона. Она остановилась в нескольких сантиметрах от бесстрастно-безжизненного лица солдата удачи.
— Ну? Скажите, права ли я в своих ожиданиях? Не ошибаюсь ли, считая вас избранным? Одним из лучших? Ну, Кеслер?
Брызги слюны попадали Кеслеру в лицо, и он что-то невнятно буркнул.
— Что? Что вы сказали?
Тон ее голоса походил на звук взводимого курка. Вильхейм решил вмешаться:
— Ева, Кеслер ждет сведений… От человека из Министерства юстиции…
Ева застыла на месте, не веря своим ушам.
— Молчать! — просвистела она. — Тебя я не спрашивала, позволь уж мне самой справиться с ситуацией.
Повернувшись к сероглазому гиганту, она продолжила:
— Итак, о каких сведениях речь, господин Кеслер?
Запинаясь, тот промямлил:
— Ну-у… один из сотрудников господина Ван…э-э… нашего друга из Гааги… э-э… он работает в министерстве… Завтра мы наверняка узнаем, где ваша дочь, госпожа Кристенсен.
Ева застыла перед Кеслером в театральной позе, словно играла главную роль в комедии. Ее деланно заинтересованное изумление привело юж-ноафриканца в замешательство.
— Вы узнаете наверняка? Завтра? — Голос был полон злой насмешки. — Вы узнаете наверняка… — повторила она, более холодным тоном. — Я советую вам узнать это совершенно точно, господин Кеслер, надеюсь, вы меня понимаете?
Он молча кивнул. Губы Евы изогнулись в подобии улыбки. Внезапно потеряв интерес к Кеслеру, Ева переключила свое внимание на остальных. Бросив мимолетный взгляд на Вильхейма, она занялась Освальдом. Англичанин был опытным бухгалтером, и в его обязанности входило открытие новых банковских счетов для увеличения доходов от работы студии.
— Господин Освальд, думаю, вы можете быть свободны. Наши маленькие проблемы финансового управления вполне подождут до завтра.
И добавила, без тени улыбки:
— Благодарю вас.
Маленький толстяк мгновенно испарился, благодаря в душе судьбу, а Ева Кристенсен медленно направилась к Дитеру Борвальту, молодому адвокату, отвечавшему за юридические вопросы.
— Дитер, я хочу, чтобы вы объяснили мне кое-что…
Дитер, тоже хорошо знавший ритуал, ничего не ответил.
— Я хочу знать, почему наша контора не смогла сразу же вернуть опеку над моей дочерью. Почему моя дочь находится под защитой полиции, хотя официально мне не предъявлено никакое обвинение…
Дитер тщательно отряхнул фланелевые брюки, поправил очки и только после этого медленно открыл картонную папку, лежавшую рядом с ним на диване.
Бросил на Еву холодный взгляд профессионала, достал оттуда документ и протянул ей:
— Вот копия письма, которую мы отослали. Кроме того, мы ясно дали понять прокурору, что через три дня…
— Три дня?
Ева взорвалась. Она стояла вытянувшись в струнку, как будто через нее пропустили ток в несколько тысяч вольт, и потрясала листком, как Зевс, насылающий на Землю гром и молнии:
— Слушайте меня внимательно, Дитер. Я не потерплю, чтобы моя дочь еще неделю находилась вне дома! Ясно?
Дитер кивнул и протянул ей еще одну бумагу:
— Прочтите вот это письмо из министерства: в нем говорится, что официальный срок содержания свидетеля под защитой полиции истекает в субботу. Лучше не мутить воду и спокойно ждать окончания срока, чтобы забрать Алису.
Ева молча изучила оба документа и вернула их Дитеру:
— Вы можете гарантировать, что в субботу проволочек не будет?
Он постарался ответить самым профессиональным тоном, на какой был способен:
— Конечно, госпожа Кристенсен. Инспектор, которая запросила защиту для Алисы, не сможет повторить свой запрос… В любом случае они практически закрыли дело, ее отстранят… Все пройдет тихо…
— Подождите, Дитер. Вы говорите о той женщине, которая выдала себя за черт знает кого из муниципальной программы? И она же обеспечила Алисе спецзащиту?
Молодой адвокат молча кивнул.
— Так это та самая женщина, которая сняла первые показания с Алисы и первой же смотрела кассету, я правильно поняла?
— Да, — прошептал Дитер, — речь идет об одной и той же женщине, Аните Ван Дайк.
— Но тогда, черт вас возьми, — Ева Кристенсен занервничала, — почему никому не пришло в голову следить за ней, а?
В комнате повисла леденящая душу тишина. Ева повернулась к Кеслеру:
— Кеслер…
Она остановилась в нескольких метрах от него и процедила:
— Уверена, вы понимаете, насколько лучше должны работать… Подобная ошибка беспрецедентна по катастрофическим последствиям… но…
Она крутанулась на каблуках, широко улыбаясь.
«Ну вот, — подумал Вильхейм, — кризис миновал, теперь нам наконец позволят выпить шампанского».
Ева щелкнула пальцами и взглянула ему в глаза:
— Котик, думаю, пора открыть бутылку «Редерера»…
Обращаясь ко всем сразу и ни к кому по отдельности, она добавила:
— Я хочу, чтобы за этой легавой следили, хочу все о ней знать, и главное — где она бывает. Думаю, она ежедневно навещает Алису…
Она снова взглянула на Вильхейма:
— Я хочу знать о ней все, договорились?
Он сделал едва заметное движение рукой, давая понять, что все сделает.
В субботу утром Алиса Кристенсен сложила свои вещи в спортивную сумку, проверила, на месте ли деньги и паспорт, и стала терпеливо ждать обеда. К часу дня, как и было условлено, один из полицейских по имени Оскар поднялся к ней и сообщил, что они готовы.
Накануне Алисе удалось договориться с Анитой.
«Госпожа Ван Дайк… раз адвокаты моей матери приедут в субботу, позвольте мне после обеда
