Он наклонился вперед:
— Хочу быть предельно откровенен, мадемуазель. В настоящий момент у нас нет ничего, я подчеркиваю — ни-че-го, что дало бы нам повод выдвинуть обвинение против ваших родителей. Сейчас кассету изучают и всесторонне анализируют, чтобы определить, идет речь о настоящем убийстве или же о киномонтаже.
Алиса подскочила.
Анита не смогла ей помешать.
— Монтаж?! Господи, да вы разве не видели, что они с ней делают на экране? Вы не видели, что они…
И девочка разразилась рыданиями, в отчаянии заламывая руки.
Прокурор растерянно задвигался в кресле, сбивчиво бормоча слова утешения.
Анита встала и, сама себе удивляясь, обняла Алису за плечи, защищая от мира. Она холодно посмотрела на прокурора и обронила:
— Вы не будете возражать, если она останется под нашей защитой, пока эксперты не закончат работать с кассетой?.. Либо пока… не объявятся ее родители?..
Прокурор сделал вид, что не заметил некоторой дерзости вопроса, и жестом показал, что это его не смущает. Анита была уже у двери, когда ледяной голос прокурора заставил ее остановиться:
— Инспектор Ван Дайк… Если эксперты не установят, что на кассете сняты реальные события, мы будем бессильны. В противном случае мы сможем начать судебное преследование лишь по факту нелегального производства порно — или как там еще называют
Вполне недвусмысленно. Анита взяла Алису за руку и повела ее обедать в ресторан рядом с комиссариатом.
Оставшуюся часть дня Алиса провела в небольшом домике в южном пригороде Амстердама в компании двух полицейских-антильцев. Они расположились в гостиной и смотрели футбольный матч. Алисе удалось разжиться книгами — по дороге она зашла в книжный магазин в центре города. Расположившись в маленькой комнате на первом этаже, она проглотила три научных журнала и взялась за роман француза Росни Эне «Война огня», действие там происходило в эпоху палеолита. Около семи приехала Анита и привезла пиццу, пиво, колу и индонезийские блюда. Поужинали они вчетвером в гостиной, в полной тишине, изредка прерываемой замечаниями о ходе матча. После еды один из антильцев пошел на кухню варить кофе, другой погрузился в привезенную Анитой газету.
Анита решила, что сейчас самое время поговорить.
— Соседи видели, как девятого вечером вывозили все вещи на двух больших грузовиках. Как раз в то время, когда ты слонялась по городу. Возможно, они очень быстро обнаружили пропажу кассеты. Кто-то звонил днем в твою школу узнать, была ли ты на занятиях утром, и директору пришлось сказать, что никто тебя не видел в течение всего дня.
Алиса слушала молча. Анита, не спеша, продолжала:
— Итак. Два больших грузовика. Два полуприцепа. И шестеро вооруженных людей, профессионалы. Руководил ими, судя по описанию, господин Кеслер. Среди них был индонезиец, еще один — лысый мужчина с усами в темных очках. Судя по всему, он хорошо знает Кеслера… твои родители уехали на своей машине. Что ты обо всем этом можешь сказать?
Девочка отрицательно покачала головой, но неожиданно кое-что, видимо, вспомнила.
— Подождите… мне кажется, я рассказывала вам утром о телефонном разговоре Кеслера с каким-то Йоханом.
Глаза Аниты загорелись.
— Черт возьми, ты права! Йохан… Возможно, это тот лысый, с усами.
Она присела на кровать рядом с Алисой.
— Нам будет трудно. Эксперты расходятся во мнениях по поводу достоверности съемки. Двое из троих считают, что подобное можно сымитировать.
Один утверждает, что есть вероятность подлинности. В общем, они никак не могут прийти к единому мнению. Прокурор не уверен, стоит ли показывать запись родителям Чатарджампы, чтобы они опознали на кассете свою дочь. Ты же знаешь, она из Шри-Ланки, поэтому все очень сложно.
Анита тяжело вздохнула, показывая девочке, какими занудами могут быть чиновники! Алисе все больше нравилась эта женщина.
— И что нее теперь будет? — спросила она. Голос ее прерывался от скрытого волнения и противоречивых чувств.
— Я убедила комиссара показать несколько кадров приятелю поваров твоих родителей, тамильцу, он знал мадемуазель Чатарджампу и предупредил власти о ее исчезновении. Кстати, имей в виду, что «исчезновение» мадемуазель Чатарджампы официально не признано. Весь февраль родители получали от нее открытки, сначала из Италии, потом из Турции. Возможно, в ее отсутствии нет ничего подозрительного, вполне вероятно, что она оставила репетиторство и занялась более доходным делом — съемками в фильмах… для взрослых.
Улыбка Аниты выражала сожаление.
— Так говорит прокурор. Вся эта история кажется ему все более невероятной, и он ничего не будет предпринимать, пока не объявятся твои родители.
При этих словах Алиса содрогнулась. Она снова думала о матери. О ее холодной ярости и дьявольской силе. Алиса не рассказала инспектору, что в подвале был оборудован еще и тренажерный зал, где ее мать регулярно качалась, когда была в Амстердаме. Но они, наверное, нашли часть инвентаря.
Один-единственный раз Алиса видела, как мать ударила по лицу молодого человека у входа в дом. Она хорошо запомнила тот случай. Тот человек работал с Кеслером. Ева разговаривала с ними и внезапно, без всякого на то повода, размахнулась и с силой ударила его по лицу — правой рукой, украшенной кольцом с огромным камнем. Голова молодого человека дернулась назад и врезалась в крышу «мерседеса». Тело его обмякло, и он упал на землю. Мать подошла к нему, схватила за воротник и прошипела что-то сквозь зубы. Он качал головой в полубессознательном состоянии. Изо рта у него текла струйка крови. На лице Кеслера, стоявшего за спиной Евы, красовалась хищная акулья улыбка.
Нет никаких сомнений — гнев матери обрушится на нее. Дочь — плоть от плоти, кровь от крови, «воплощение всех достоинств ее генетического потенциала» (так выражалась Ева) — предала ее.
Алиса, охваченная ужасом, понимала, что у нее не только ничего не вышло, но она сама навлекла на себя опасность. Похоже, ее родителей ни в чем серьезном обвинить нельзя, разве что в незначительных нарушениях. А раз так, через несколько дней они предпримут контратаку и с помощью армии своих адвокатов заберут ее домой.
При этой мысли Алиса не смогла сдержать дрожь.
Анита молча играла ручкой. Розовые ногти на черном стержне. Потом сухо щелкнула колпачком и заговорила:
— Пока что мы на перепутье. Настоящее расследование не начато, но дело уже открыто, и ты находишься под нашей защитой. На территории Нидерландов твои родители объявлены в розыск для дачи свидетельских показаний, но…
Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя Алисе в глаза, и продолжила:
— Мы постараемся зацепиться за историю с грузовиками… Как тебе кажется, родительская студия может находиться в другой стране? Где-нибудь в Европе?
Алиса никогда об этом не думала, поэтому, прежде чем ответить, тщательно покопалась в памяти…
— Я не знаю… может быть… Мои родители много путешествуют по Европе, да и по всему миру. Я видела всего-то две или три фотографии, но там даже пейзажей не было…
Большой дом… несколько деревьев… вот и все. Она глубоко и безнадежно вздохнула:
— Это может быть где угодно, в Германии или в Португалии. — При этих словах из глубин памяти всплыла фотография дома в Алгарве, последний снимок, присланный отцом.
Анита молчала. Медленно встала, положила блокнот в широкий нагрудный карман куртки.
— Я заведу дело по факту исчезновения мадемуазель Чатарджампы. Это единственная серьезная
