Затем Дорсен услышал тяжелые шаги — Сорван возвращался в гостиную.
— Доррсен? Кеслер не отвечать. Там прроблемы…
Дорсен спокойно повернулся к гиганту.
— Наша должна действовать…
Дорсен инстинктивно понял, что болгарин выбрал его своим заместителем, и повесил на плечо русский автомат.
Казалось, Сорван о чем-то задумался.
— Наша выходить. Пойдем в эти горры, где Кеслер видел, куда идти сицилиец. Делиться на команды. Идем ты, я и два фрранцуза. Антооон!..
Раскаты его голоса долетели до кухни, где в это время находился Антон.
Тот примчался бегом. Из всех людей Сорвана уцелели только Антон, Рудольф и два француза. Раньше он караулил у границы Вила-Реал-ди-Санту-Антонью с одним из ребят Кеслера и потому не попал в перестрелку. Команды Кеслера дежурили в Бадахосе и Албуфейре. Что касается двух португальцев из Марвау, они были из местных, их, скорее всего, обеспечил загадочный португальский связной.
Антон, молодой слушатель болгарской школы полицейских, сбежал из страны в 1991 году вместе с Сорваном.
Гигант обратился к нему по-болгарски:
— Антон, ты с Рудольфом должен остаться здесь, будешь руководить двумя командами в доме… Нам прридется выйти, чтобы найти Кеслера и сицилийца. Будем связываться по ррадио. Если заметите горящие фары, сообщите. Ничего не делайте. Пусть подъедут и даже войдут в дом. Пррижмете их внутри, ясно? Не стррелять. Если мы приедем раньше, сделаем то же самое, понял? Антон едва заметно кивнул.
— Хорошо, вызови фрранцузов по ррации.
Он повернулся к Дорсену, а Антон уже быстро шел ко входной двери, прижимая к уху черный прямоугольник в кожаном футляре.
— Не нрравится мне, что Кеслер молчать, — проговорил болгарин на ломаном голландском.
Дорсен не ответил. Ему это тоже не нравилось. Именно Кеслер нанял его, посулив не очень опасную работу, и он неплохо изучил этого стреляного воробья из антитеррористического подразделения южноафриканской полиции. Никто не мог сравниться с Кеслером в умении вести слежку за людьми — без устали, днем и ночью, в любых условиях. Он мог делать это незаметно, не отвлекаясь ни на секунду. Благодаря этой своей способности Кеслер оказал множество каких-то темных услуг частным компаниям с сомнительной репутацией, и, насколько знал Дорсен, именно в одной из них познакомился с Вондтом, а потом и с женщиной, на которую они все работали, с этой госпожей Кристобаль, которая так щедро платит. «Кеслер не даст себя провести», — думал он, одна только мысль об этом казалась столь невероятной, ее следовало загнать поглубже в подсознание.
Дорсен сел за руль, Сорван — рядом, на пассажирское место, французы устроились сзади. Они взяли старый «опель вектру», и Дорсен послушно следовал всем указаниям Сорвана, который изучал дорогу по карте, разложенной на коленях и закрывавшей повязку и трость.
Они спустились в долину и поехали на восток, через тридцать километров Сорван приказал свернуть на узкую дорогу, ведшую к № 124. Он внимательно смотрел на карту, ведя указательным шльцем по отметкам, и одновременно следил за гридорожными указателями. В какой-то момент последовал приказ повернуть, на сей раз — на маленькую дорожку, углублявшуюся в Серра-Калдуэйро.
— Вот, когда они сверрнуть на этот доррога, Кеслер последний рраз связаться с нами.
Дорсен замедлил ход и включил ближний свет. Он прищурился, чтобы лучше видеть смутно белевшую дорогу, которая вела к склонам высоких, поросших лесом холмов, неровной линией вытянувшихся у горизонта.
Именно здесь они и наткнулись на машину Кеслера.
Что-то было не так. Она валялась у обочины, у подножия каменистой гряды, поросшей соснами и кедрами, на боку, странным образом удерживая равновесие. Машина была совершенно изуродована, в лунном свете они ясно разглядели борозду, которую она пропахала среди кустов у склона под дорогой, обвивавшейся вокруг горы. Эге, да ведь тачку Кеслера скинули с вершины холма, и она докатилась до самой дороги, до этого места. Сорван рассматривал кучу металла молча, сжав зубы, в его глазах горел мрачный огонь.
С трудом выйдя из машины, хромая и опираясь на трость, он подошел к перевернутому «сеату».
Дорсен вышел следом, за ним последовали французы.
Они обошли машину и направили фонарики на дорогу по обе ее стороны и на склон холма. Они искали тело Кеслера, но никто ничего не увидел.
— Они могли его пришить выше, на дороге, не в машине, — пробормотал Дорсен, стараясь не повышать голос.
Сорван посмотрел на капот «сеата», присел перед радиатором.
— Это точно тот гад с пулеметом… Ладно, — сказал он, выпрямляясь, и добавил, бросив взгляд на темный левый склон холма: — Надо спихнуть тачку туда… Давайте.
Французы поставили машину на колеса: поднялось облако пыли, раздался грохот железа и звон бьющегося стекла.
Потом вместе с Дорсеном они уперлись в груду искореженного металла и столкнули ее в каменистую ложбину, поросшую колючим кустарником и соснами, на дне которой струилась мелкая речушка, извивавшаяся между холмами и пригорками.
— Поехали дальше… Надо находить Кеслерр…
Не говоря ни слова, они вернулись в «опель».
Сорван сразу схватился за микрофон и вызвал Мончике.
Соединившись, он зарычал по-болгарски:
— Антон? Ну?
— Ничего, шеф. Ничего. Ни тачек, ни гостей. Никаких новостей.
Сорван заворчал:
— Будь ты неладен! На каком языке тебе объяснять: я спрашиваю, есть ли новости от Кеслера, а ты должен сказать — да или нет, ясно?
Сорван произнес это таким тоном, что у Дорсена похолодела спина.
— Ясно, шеф, ясно! Нет, нет, никаких новостей от Кеслера нет.
Сорван молча прервал связь, взглянул на дорогу. Подъехав к участку, откуда свалился «сеат» Кеслера, Дорсен включил фары на полную мощность. Земля была усеяна обломками металла и осколками плексигласа, сверкавшими в электрическом свете, как слюда. Они вышли и обшарили кусты у дороги. Сорван нашел следы «сеата» и другой машины. Эта машина уехала отсюда на восток.
Но тело Кеслера они так и не нашли.
Сорван велел Дорсену погасить фары, потом присел на пассажирское сиденье. У его ног, опиравшихся на землю, поблескивали плексигласовые звездочки. Он посветил фонариком на карту:
— Так, эта доррога вести на № 2, вот туда… Но наша теперрь в двадцать четырре километра от Мончике…
Он посмотрел на Дорсена и французов, которые шли к машине от кустов, отрицательно качая головами.
— Деррьмо, — проворчал болгарин, — что этот сукин сын делать с тело Кеслера?
Дорсен на мгновение запнулся. То, о чем он подумал, было намного хуже.
«Святые угодники! — думал он. — Если Кеслер жив и сицилиец заставит его говорить, мы все влипли…»
Сам того не желая, он вздрогнул, увидев, что болгарин внимательно смотрит на него, продолжая освещать карту фонариком.
— Моя думать то же, что и ты, Доррсен… (Его голос звучал почти нежно.) Моя как рраз думать, как скорро Кеслер расколется. Что ты думать, твоя его знать хоррошо, да?
Дорсен сразу понял, почему Сорван взял его с собой.
— Кеслер не заговорит. Это крепкий орешек. Казалось, Сорван взвешивает его слова. Потом,
словно приняв какое-то решение, ткнул пальцем в карту:
