каникул можно было бы осуществить весь подготовительный этап и в сентябре начать снимать.
Я по-прежнему считал ее планы фантастичными. Слишком уж стремительно развивались события. Наверняка этот проект – очередной каприз избалованной знаменитости. Она забросит его, как только возникнут первые трудности, а я несолоно хлебавши вернусь к ничтожной роли статиста. Пока же идея будущего фильма захватила Люсию целиком. Эта женщина обладала невероятным напором, для нее не существовало преград. Она умела желать и знала, как добиться осуществления своих желаний.
К концу ужина я был окончательно оглушен всем сказанным. Мов лишь слушала, кивала головой и изредка, когда Люсия призывала ее в свидетели, вставляла меткие, дельные замечания. Она вышла из-за стола раньше нас. В ее пожелании приятного вечера прозвучал вызов.
После ее ухода повисло странное молчание. Люсия протянула руку. Прикосновение ее холодных сухих пальцев к моей руке было неприятным.
– Ты кажешься встревоженным, – шепотом проронила она.
– Мне действительно тревожно.
– В чем дело? Тебя беспокоит будущая роль в фильме?
– Нет, меня беспокоит Мов. По-моему, она меня не переносит.
– Какая чепуха. Она ревнива, как и все девчонки ее возраста. Если бы я завела собаку, она испытывала бы те же эмоции. Это пройдет. Все дело в привычке, – беспечно объяснила Люсия и, понизив голос, добавила: – Сегодня ночью запри свою дверь и по пожарной лестнице спускайся ко мне в спальню.
Я был готов ответить отказом. Мысль о том, что мне вновь придется оказаться в комнате, где накануне я вел себя как идиот, внушала отвращение.
– Договорились?
– Договорились.
– Будь осторожен, смотри не упади!
Почему в этот момент я подумал, что Люсия играет свою очередную роль, что она постоянно играет какую-нибудь роль? Великая актриса навсегда утратила ощущение границы между киностудией и повседневной жизнью и превратилась в стареющую Джульетту, которой вечно суждено искать Ромео, способного бросить ей ответную реплику.
Через час, переодетый в пижаму, я был на балконе ее спальни. Люсия оставила раскрытым окно, и в полумраке комнаты я заметил ее силуэт.
– Оставайся на месте! – послышался шепот.
Решив, что до нее долетел подозрительный шум, я замер. Через мгновение актриса стояла рядом со мной.
– Боже мой, как же ты прекрасен! Мне захотелось посмотреть на тебя при свете луны. Ты восхитительное создание!
Я пожал плечами.
5
– Даже если вы действительно так считаете, не стоит мне об этом говорить.
– Это еще почему?
– Меня это смущает!
– Да он стыдлив, как девственница! – воскликнула она низким, полным страсти голосом. – Дорогой мой, я от тебя в восторге!
Полагая, что женщина ждет от меня новых ласк, я осторожно взял ее за талию. Однако Люсия сбросила мою руку.
– Нет. Не нужно. В эту ночь я бы хотела видеть тебя просто лежащим рядом. И только. Это тебя не огорчает?
Честно говоря, я и не надеялся на такой подарок судьбы...
Я плашмя плюхнулся на кровать. Люсия устроилась чуть выше, обхватив полусогнутой рукой мою голову.
– У твоих волос запах как у маленького мальчика. Это божественно, Морис! Я чувствую на своей коже твое дыхание. – Свободной рукой она взъерошила мои волосы.
– Послушай, ответь мне, только если это 'да': ты любишь меня?
– Да.
Мне было стыдно. Разумеется, я ее не любил. Напротив, я начинал ее ненавидеть. Меня тошнило от исходящего от нее тепла самки, ее актерских кривляний. Я бы предпочел сделать все по-быстрому и отправиться спать...
В конце концов я заснул. Она, впрочем, тоже. Незаметно прекратился поток ее нежностей, дыхание сделалось ровным. Почти одновременно мы погрузились в вязкое беспамятство...
Я открыл глаза и зябко поежился. Из окна тянуло прохладой раннего утра. Я сел на кровати и бросил взгляд на спавшую рядом женщину. Зрелище ошеломило меня своей беспощадностью. Люсия спала с открытым ртом. Она не храпела, но ее тяжелое, с надрывом дыхание сопровождалось столь мучительными, жалобными вздохами, словно душа расставалась с телом. Я со страхом смотрел на вспухшие, выпуклые, как у жабы, веки, исчерченные морщинами виски. Вблизи ясно просматривалась седина у корней волос. Ужаснее всего выглядела безвольно отвисшая нижняя губа. Люсия казалась мне чудовищем, от которого, словно под действием таинственных чар, я не мог отвести глаз, упиваясь отвратительным зрелищем, как будто оценивая пределы своего отвращения.
