– Нет. Но надо вести себя как все.
Я вскочил с кровати и бросился к девушке. Коснувшись ладонью подбородка Мов, я попытался рассмотреть ее лицо.
– Что вам надо? – запротестовала она, отталкивая меня.
– Мов, да вы больны!
– Вот еще глупости!
– Но я отлично вижу, вы бледны, и эти круги под глазами... – Я попытался взять ее за руку, чтобы прощупать пульс, но она не позволила мне.
– Часто вам приходится изображать из себя доктора?
– Вам необходимо проконсультироваться...
– Вы действуете мне на нервы, Морис! Какое вам дело до моего здоровья! Кстати сказать, я отлично себя чувствую. Просто слегка перебрала...
– Перебрали? Вы?!
– А что такого? Да, я ходила на вечеринки, пила, курила, меня обхаживали разные идиоты, я целыми ночами не спала...
– Мов!
– Не надо делать возмущенные глаза! В конце концов, вы мне не отец... – внезапно она усмехнулась, – ...а всего лишь дядя!
Ее слова ударили меня, как хлыстом.
– Что вы сказали?
– Правду... Ее бывает нелегко высказать, но еще тяжелее носить в себе. Я пыталась, сколько могла, сдержаться, но мое терпение лопнуло, Морис!
Ее тон ужаснул меня. Она говорила мертвым голосом, хотя каждое ее слово казалось тщательно продуманным.
– Что это на вас нашло?
– Люсия будет играть в фильме мать, не правда ли? Я прочитала об этом в газете.
– Да, ну и что?
– Я считаю это насмешкой, хуже того – непристойностью!
– Не стоит усугублять, Мов!
– Никаких 'не стоит усугублять'! Если Люсия забыла о своем достоинстве, потеряла стыд, мы должны ей помочь. Вот и все. Вы хоть на мгновение можете себе представить, как эта женщина будет играть падшую мать человека, который известен всему городу как ее дружок?
Слова Мов оглушили меня, но я понимал, что отрицать бесполезно. Вместе с тем необходимо было хоть что-то говорить. Это был тот случай, когда отрицание очевидного является составной частью умения жить.
– Это постыдно, Мов!
– Я просто в восторге от точности вашего определения. Это действительно постыдно, и необходимо как можно быстрее это пресечь.
– Что вы себе вообразили?
– Не стоит изображать святого. Я знаю все, Морис, я несколько ночей провела в саду, наблюдая за вашими акробатическими трюками на пожарной лестнице. Вы удовлетворены?
Я опустил голову, сгорая от стыда.
– Вот почему я не хочу, чтобы она играла эту роль...
Наступило напряженное молчание. Мне хотелось, чтобы Мов поскорее ушла, но она не торопилась. От окурка первой сигареты девушка прикурила новую.
– Мов, я хотел бы вам все объяснить...
Девушка молчала, всем своим видом показывая, что объяснения не имеют смысла.
– Ваша тетя – актриса, которой свойственны причуды. Все великие актеры таковы, они не похожи на обычных людей. В том, что на нее произвела впечатление моя молодость и она позволила себе увлечься, нет ничего удивительного и тем более постыдного. Вам бы следовало это понимать. Я вовсе не собираюсь пытаться обелить себя в ваших глазах. Это невозможно. Вы правы, Мов, я всего лишь мелкий карьерист, не захотевший упускать выпавший на мою долю шанс... Но даже если я и не люблю вашу тетю, то восхищение, которое я испытываю по отношению к ее таланту, с лихвой компенсирует любовь...
Мов решительно поднялась со стула.
– Я явилась сюда не для того, чтобы присутствовать на вашем сеансе самоанализа, Морис. Я лишь хотела предупредить: если Люсия возьмется играть эту роль, я уйду из дома. Она меня больше не увидит... Вот и все.
– Послушайте, какого черты вы прицепились к обычной работе? Ваша тетка – актриса, ее профессия состоит в том, чтобы играть самые разные роли! Ее жизнь не изменится от того, сыграет она в фильме роль моей матери или нет!
– В данном случае очень даже изменится. И вы это понимаете не хуже меня. Весь расчет Блонваля
